Созвездие Преподобного Серафима. Соратники и сомолитвенники святого Серафима Вырицкого

Филимонов Валерий

Архиепископ Феофан считал, что учение Председателя Зарубежного Синода отступает от догматического учения Православной Церкви и представляет большую опасность, а отсутствие сопротивления этой ереси опаснее юрисдикционных разделений.

Учение митрополита Антония фактически отрицало значение крестных страданий Господа нашего Иисуса Христа, как центрального события искупительного подвига Богочеловека.

Владыка Феофан специально приезжал в Сремски Карловцы вместе с Управляющим русскими православными приходами в Болгарии архиепископом Серафимом (Соболевым), чтобы убедить митрополита Антония отказаться от его неправославных мыслей в «Догмате искупления».

Архиепископ Феофан также представил Зарубежному Синоду

обширный доклад с критическим разбором учения митрополита Антония.

После этого митрополит Антоний попросил Владыку Феофана больше не приезжать на заседания Синода. По свидетельству делопроизводителя Синода В. И. Огородникова, Владыке выдали указ о перемещении во Францию в качестве архиерея, находящегося на покое.

Там он жил в пригороде Парижа Кламар в доме Феодора Николаевича и Лидии Николаевны Пороховых, где вел уединенный образ жизни. Там же он совершал Божественную литургию и другие службы в домовом храме.

Супруги Пороховы были в свое время близки к Императорскому Двору и являлись духовными чадами преподобного старца Гефсиманского скита Свято-Троицкой Сергиевой Лавры иеромонаха Варнавы (Меркулова), с которым Владыку Феофана всегда связывали незримые духовные узы. Бездетное семейство Пороховых имело глубокую духовную тайну – Лидия Николаевна была в тайном постриге монахиней Марией.

После ухода благочестивых супругов из земной жизни, Владыка Феофан 1 сентября 1939 года перебрался к пригласившей его в свое французское поместье бывшей полтавской помещице Марии Васильевны Федченко в небольшой городок Лимерэ на реке Луаре.

В усадьбе Марии Васильевны было три меловых пещеры. В одной из них обустроили домовую церковь, вторая стала служить келлией для архиепископа Феофана. В ней он жил последние месяцы своей жизни, сделавшись настоящим затворником.

В этой своей пещере-келлии святитель Феофан, причастившись Запасными Дарами, и отошел ко Господу около трех часов ночи 6/19 февраля 1940 года. Похоронен на кладбище в Лимерэ.

В кратком жизнеописании очень сложно показать все величие подвигов Владыки Феофана. Воистину, это был человек от Бога, устремленный к горнему великий аскет и богослов-молитвенник, истинный ревнитель чистоты Православия, которому очень трудно было жить среди мира, где его до конца не могли понять даже немногие близкие к нему люди. Он всегда говорил правду, обличал ложь и зло, никогда не вступал в компромиссы с совестью.

Пещеры в Лимерэ 1988

Архиепископ Феофан внимательно следил за развитием богословской и философской мысли XX века и, в частности, тщательно изучил труды священника Павла Флоренского и протоиерея Сергия Булгакова, но к тематике «софиологии» относился весьма отрицательно, подчеркивая, что оно выросло из «софиологии» Владимира Соловьева, а она основывается на антицерковной «софиологии» немецких мистиков и уходит корнями в гностическое учение, зародившееся в Александрии в I веке.

Несомненный интерес представляют воспоминания архиепископа Аверкия (Таушева), лично знавшего подвижника: «Владыка Феофан проявлял себя как решительный и бескомпромиссный противник всякого модернизма, либерализма и вольнодумства, подрывавших основы подлинного православно-христианского учения о вере и благочестии и колебавших настоящее христианское мировоззрение, ясно выраженное в богомудрых творениях великих Отцов Церкви – столпов Православия, – которые были изучены им с удивительной тщательностью и проникновенной основательностью. Когда приходили к Владыке Феофану с вопросами богословского ли то характера или касательно нравственно-христианской

духовной жизни, он избегал говорить что-либо “от себя”, но тотчас же подходил к своему книжному шкафу, в котором хранились неоценимые и столь любимые им с юности сокровища – святоотеческие творения, мгновенно находил точный и нужный ответ в той или другой книге на поставленный ему вопрос, и посетитель уходил от него глубоко удовлетворенный тем, что получил высоко авторитетное разрешение мучившего его вопроса – ответ уже бесспорный, не подлежащий никаким сомнениям.

И сам Владыка Феофан был, если так можно выразиться, настоящей ходячей энциклопедией всех богословских знаний и всего того, что касалось внутренней духовной жизни христианина. И это было потому, что он действительно был ученым-богословом Божией милостью, а одновременно человеком, ведшим подвижническую духовную жизнь, в которой открывается многое из того, что остается сокрытым для людей одного ума, вернее, «умничания» без подлинной духовной проникновенности во все богословские вопросы верующим сердцем через углубленный аскетический подвиг личной подвижнической жизни…

Архипастырь-подвижник – вот кем был в течение всей своей жизни Владыка Феофан!

Молитвенный подвиг его был изумительным. Он не только неопустительно совершал свое ежедневное иноческое правило, часто ночи проводя в молитве, но всегда посещал все богослужения, происходившие в поблизости находившемся храме, а, если для этого не было возможности, вычитывал все положенные службы суточного круга у себя в келлии, стоя за аналоем перед иконами, по имевшимся у него богослужебным книгам. Это он делал, даже находясь в пути, когда, например, ехал куда-нибудь в поезде. При нем всегда был иерейский молитвослов, по которому он в таких случаях всегда прочитывал все службы суточного круга…

Эта молитвенность, которая ярко светилась на его лице, один взгляд на которое у всех верующих людей уже внушал благоговение, подняла его до больших духовных высот, почему у него и бывали поразительные духовные прозрения: часто сбывалось в точности то, о чем он говорил и предупреждал заранее, и многие потом каялись, что не вняли вовремя его предостережениям…

Известны случаи, когда по молитвам Владыки Феофана происходили чудесные исцеления… Сам внешний облик его, манера себя держать и говорить невольно возводили мысль к древним прославленным святителям нашей Христовой Церкви: Да! думалось, глядя на него и слушая его речь: вот таковы были несомненно и они – все эти великие столпы Православия! Необыкновенная выдержка, воспитанность, деликатность в обращении, чуждые столь иногда модной в наши дни фамильярной развязности и цинизма, ласковая внимательность ко всем приходящим, особенно с духовными вопросами, и сердечная отзывчивость на всякое горе и нужду – вот каковы были характерные черты нашего дивного святителя.

“Никтоже от него тощь и неутешен отъиде, но всем в сладость бысть видение лика его и благоуветливый глас словес его” – словами этой молитвы преподобному Серафиму в конце акафиста ему вполне можно сказать и о нашем святителе. Только к врагам Церкви Христовой и ко всем вольнодумцам и модернистам, подрывавшим самые основы нашей Церкви и православного мировоззрения был он суров и непримирим, не соглашаясь идти ни на какие компромиссы.

Церковь и ее святая Истина были ему всего дороже на свете, и ради нее он всегда был готов принести в жертву свое личное благосостояние и жизненное благополучие. Это многократно показывал он на деле в течение всей своей жизни, никогда и ни в чем не ища “своих си” (своих выгод – авт.), но ратуя только за торжество Истины, и если видел что он ничего не может сделать, то просто отходил в сторону, не желая даже косвенно принимать участия в какой бы то ни было неправде или беззаконии. Тут он был совершенно неумолим.