Созвездие жадных псов
Шрифт:
Глава 12
На следующее утро я, быстренько собравшись, сбегала к Ребекке, обсудила с ней кое-какие проблемы и в полдень уже подъезжала к Солнечной.
Мишин ларек с книгами стоял на прежнем месте. Я отдала парню деньги за детектив, потом достала из сумочки только что полученную от Бекки фотографию Николая и спросила:
– Не припомнишь случайно, не он ли подошел к той женщине, что под поезд попала?
– А, – протянул Миша, – так вы, значит, из милиции.
– Тьфу, – сплюнула Настя, стоявшая рядом со своей религиозной литературой, – то-то, гляжу, морда больно
Я невольно покосилась в ее сторону: надо же, какой странный лексикон для богомольной женщины.
– Не обращайте внимания, – ухмыльнулся Миша, – она на зоне была, ворюга, а потом уверовала и теперь всех жизни учит, просто смешно. Вовсе она не такая, как кажется. Впрочем, и мы все тоже корчим из себя невесть что, а в сущности…
Он взял снимок и стал внимательно разглядывать.
– Изыди, сатана, – буркнула Настя и демонстративно отвернулась.
– Точно, – отозвался Миша, – этот самый и есть. Морда толстая. Весь из себя такой, с золотыми часами, небось бешеные бабки зашибает…
Уже несясь в электричке к Москве, я невольно подумала: ведь торговец прав. Все мы также корчим из себя невесть что, лишь бы никто не узнал о том, какие демоны таятся в душе. Моя лучшая подруга Катюша, хирург, однажды, в особо злую минуту, сказала:
– Знаешь, Лампа, чего в человеке больше всего? Дерьма, причем не в переносном, а в прямом смысле этого слова, как врач говорю.
Да, милый Николя тоже усиленно пытается изобразить, что его внутренности заполнены розовыми лепестками… Интересно, зачем он встречался с Линой на платформе? Что ж, придется задать мужику этот вопрос, но сначала побеседуем с некоей дамой Ириной Леонидовной Самохваловой. Ребекка сказала, что эта особа великолепно знает всех сотрудников академии и даст исчерпывающую информацию не только о них, но и о Славине, она была руководителем кандидатской диссертации Вячеслава Сергеевича, и благодарный профессор потом всю жизнь поддерживал ее и взял на работу в свой вуз.
Приоткрыв дверь с табличкой «Отделение экономики», я увидела даму лет шестидесяти, с супермодной прической и безукоризненным макияжем.
– Простите, где найти Ирину Леонидовну?
– Входите, входите, – пропела женщина глубоким грудным контральто, – вы та самая журналистка с дивным русским именем Евлампия, которая собирается писать книгу о Вячеславе? Идите, идите, Ребекка меня предупредила, жду вас!
Не веря своим ушам и глазам, я села напротив Самохваловой. По самым скромным подсчетам, ей около восьмидесяти, но больше шестидесяти никак не дашь! Поняв, какое впечатление она произвела, Ирина Леонидовна улыбнулась:
– Ну, и о чем станем беседовать?
– Расскажите о Вячеславе Сергеевиче…
– О, дорогая, какой всеобъемлющий вопрос, – улыбнулась дама и начала.
Полтора часа она пела осанну покойному. Честно говоря, я загрустила. Ни одного плохого слова не слетело с ее губ, накрашенных элегантной помадой светло-коричневого цвета. Судя по этому рассказу, Славин был просто ангел во плоти, добрые дела которого невозможно перечислить. Поток слов лился плавно. Как профессиональный преподаватель, Ирина Леонидовна говорила четко, иногда переспрашивая:
– Вам понятно?
Я кивала, все больше погружаясь в пучину тоски. Наконец, когда Самохвалова перевела дыхание, я быстренько
– А дети его? Так же талантливы?
Ирина Леонидовна скорчила недовольную гримасу:
– Ах, дорогая, природа отдыхает на отпрысках гениев, а в случае Вячеслава она не просто устроила себе отпуск, а легла спать надолго.
– Не понимаю, – прикинулась я идиоткой.
– Сейчас объясню, – обрадованно сказала дама.
Даже покорив научные Гималаи, получив всевозможные звания, дипломы и регалии, женщина всегда остается женщиной, и посплетничать о близких и знакомых доставляет ей невероятное удовольствие.
– Вы видели Нору и Тамару?
Я кивнула.
– Ну и как они вам?
– Нормальные женщины, вполне интеллигентные и воспитанные!
Ирина Леонидовна гневно щелкнула зажигалкой:
– Глупости, полные дуры! Как, впрочем, все его пассии. Прямо странно, с какой настойчивостью Слава выискивал совершенно неподходящих жен и любовниц. Удивительно! И это когда рядом находились чудные девушки, моя дочь, например.
Она вздохнула и с горечью добавила:
– Карина была влюблена в Славу, лучшей пары и не придумать! Оба увлечены наукой, общность интересов сближает. Слава потому и скакал из постели в постель, что никак не мог отыскать родственную душу. Сначала дурацкий брак с Ольгой, сразу было ясно, что ничего хорошего не выйдет! Потом Нора! Тот еще фрукт – злая, жадная, абсолютно базарная, но родила ему четырех детей, очень неудачливых, надо сказать, и Славин терпел ее ради малышей.
– Почему неудачливых? Николай вроде доктор наук?
Ирина Леонидовна рассмеялась:
– Знаете эпиграмму Пушкина:
В Академии наукЗаседает князь Дундук,Отчего он заседает?Отчего же Дундуку такая честь?Отчего он заседает?Оттого, что жопа есть.Николай, или, как маменька зовет его, Николя, питался отцом, как червь яблоком. Обе диссертации: и кандидатскую, и докторскую – написал Славин. Я еще когда говорила:
– Слава, отдай мальчишку в ПТУ, пусть хоть руки развивает, головы у него все равно нет!
Но Вячеслав Сергеевич упорно тащил сыночка, сначала пристроил в институт, потом в аспирантуру, сделал профессором. У них даже монографии совместные выходили – В.Славин и Н.Славин. Народ только улыбался в кулак, всем вокруг было понятно, кто автор многостраничных «кирпичей». А создав свой вуз, академик сделал сынка первым заместителем.
– Значит, сейчас Николай «рулит» в учебном заведении?
– Пытается, – фыркнула Ирина Леонидовна, – но ничего не выходит, думаю, мы провалим прием. Народ шел, привлеченный именем Славина и кое-кого из профессуры. Допустим, к Репнину, Савельеву или Кавалерову. Но Сергей Репнин уже сейчас сообщил, что уезжает по контракту в Америку, а Жора Савельев собрался в Канаду. Крысы бегут с корабля, думаю, и Кавалеров не задержится. Так что наша академия скоро развалится, если, конечно, не принять экстренных мер! Но Слава, земля ему пухом, не терпел около себя конкурентов в научном плане, все о детках пекся!