Созвездия для Грифона
Шрифт:
— Еще, — проурчало за спиной, — малышка, моя, сладкая!
И меня, казалось, пробило молнией от макушки до пяток, потому что движение скольжения превратились в какую-то поступательную высоко скоростную вибрацию, которая через секунд тридцать взорвала внутри меня фейерверк и стараясь не закричать я почувствовала, как Грегори полыхнув взглядом за пульсировал, заполняя меня внутри горячим.
— Хоть бы не застукали, — запоздало промелькнула мысль, когда я, как тушканчик спрыгнула с его коленей. — Дай мне салфетку, попросила его.
Но мужчина, быстро приведя себя в порядок, неожиданно встал на
Убегая в примерочную, я радовалась тому, что там витает стойкий запах цветов и возможно я не буду пахнуть как самка в течке.
Замерев и слегка отдышавшись, я наконец-то дождалась возвращения женщин.
То, что они внесли, трудно было назвать верхним платьем.
Больше всего это было похоже на бриллиантовую сверкающую то ли сеть, то ли ткань.
Помощница защёлкнула у меня на шее серебряное переливающееся украшение в виде чокера, который являлся фиксирующем элементом этого великолепия. Раскладывая, расправляя ткань, сотканную из бриллиантовых осколков разных размеров и цвета, так что казалось, я сама превращаюсь в огромный бриллиант.
К платью полагались молочные тончайшие лайковые бриджи. И я выдохнула, потому что даже это сверкание заставляло переживать по поводу — а не светиться ли на мне платье.
— Идеально, — прошептала тетушка-фея, — поправляя два браслета в комплект чокеру, которые создавали из бриллиантовой пыли два рукава фонарика. — Завтра утром, — продолжила она, — я пришлю платье и тебе помогут одеться, сделают прическу и макияж.
Еще раз окинув меня взглядом, прежде чем раздеть, она строго сказала — не смей обижать Грегори! Он достоин того, чтобы быть любимым!
Покидая удивительный магазин под руку с Ректором, я думала о том, какой букет эмоций я вызову у Грегори, когда продемонстрирую весь комплект, а не только нижнее платье. И предвкушающее облизалась
12.3 Три девицы под окном, пряли, как-то вечерком…
Вечер перед Зимним балом мы договорились с девочками провести в тесной женской компании.
Кирка давилась смехом на это предложение, намекая на то, что тесной и женской — это девичник перед свадьбой или шабаш. Но тогда все должны быть голыми и на метлах. Кицуне возмущенно фыркнула. — вот еще, отморозим еще чего себе, шабаш отменяется.
Тогда Ледания предложила оккупировать лекарское крыло, благо оно пустовало перед Зимним балом, и мы секретничать и веселиться без свидетелей. По секрету она поделилась с нами тем, что она наконец синтезировала волшебный эликсир — настойку, «Радужные сны феи» и даст нам ее сегодня продегустировать. Памятуя о том, что магесса обладает своеобразным виденьем применения того или иного зелья, я заранее поинтересовалась у нее, — а от чего этот эликсир?
Она слегка порозовела застеснявшись, это побочное изобретение микстуры от депрессии.
Я непроизвольно икнула, представив побочку. Остальные приняли новость на ура, причем две преподавательницы ведьмы пообещали принести маринованных грибочков на закуску, а Хули-цзин пообещала принести куриные крылышки пикантной панировке по фирменному рецепту. Кицунэ пообещала саке и спросила будем ли приглашать королеву
К лекарскому крылу стекались под покровом темноты. Последними прибыли ведьмы, отчитавшись перед Киркой, что замели все следы, и даже оборотни не смогут унюхать наличие вечеринки в этом месте.
Лабораторию Ледании превратили в гостиную безумной колдуньи, развесив паутину и расставив зажжённые свечи. По углам повесили связки фосфоресцирующих ингредиентов, и приглядевшись я покрылась потом, там были черепа разных размеров и конфигураций. Кажется, больше никого это не смущало, наверное, потому что посредине стола стояло огромное блюдо, заваленное горой крылышек, источающих умопомрачительный запах и вызывающий повышенное слюноотделение. Лидия, замершая в дверях с коробкой каких-то сладостей с явно читаемым страхом, следила за тем, как ведьмы сервировали стол трехлитровыми банками маринованных мухоморов, побегов папоротника и еще чего-то трудно идентифицируемого.
Кирка подхватила ее под руку, увлекая к столу и забирая коробку.
— О, сладенькое, на десерт, — промурлыкала, забрасывая коробку в угол.
Именно она подпихивала локтем стопку, в которой плескалась экспериментальная настойка, когда королева эльфов пыталась только пригубить Радужные сны. И той ничего не оставалась, как выпить ее до дна, и закусить, подсунутым мухоморчиком, впихнутым недрогнувшей рукой в рот, приоткрытый в немом крике.
— Х-хорошо пошла, — рыжеволосая ведьма с удовольствием захрустела мухомором.
Попытку отказаться от угощения, они отмели сразу же, сказали, что мы просто не умеем правильно готовить этот деликатес. Вон, — Лилия не побрезговала, а мы нос воротим.
Лилия непонимающе уставилась на говорившую, пытаясь уяснить, чем же она только что закусила.
По мере того, как ее глаза начинали округляться, ведьма разлила в рюмки вторую порцию и провозгласила тост — За нас, девочек!
Вторая пронеслась в желудок волшебным экспрессом, гоня в кровь секретные ингредиенты, выстраданного Леданией рецепта. Мир качнулся и приобрел удивительную резкость и яркость. Краски взорвались в мозге, даря неведомые ощущения звуков и запахов, грибы в банке засветились искорками, и я запихнула в рот сразу два, наслаждаясь неведомыми до сих пор ощущениями на языке.
Вполуха слушая рецепт от рыжеволосой. Улавливая только слова — голой, в самую темную ночь и что-то про сына лесника. Хрустела побегами папоротника, давилась кусочками курицы, панировка которой взрывалась на языке медовой сладостью и орехово-карамельными искрами обжигая огнем перца чили. Пыталась вникнуть в секреты управления метлой, которые выдавала вторая ведьма Кицуне и Ледании. Обе заглядывали ей в рот в немом экстазе. Лилия у болтала Хули-цзин, и та отрастила хвосты, которые они вдвоем и рассматривали с невероятной сосредоточенностью, перебирая тонкими пальцами. Мне хотелось танцевать и после третьей или уже пятой рюмки, я оказалась вместе с Киркой на столе, выплясывающими движения канкана, под достаточно профессиональное пение Лилии. Причем ей подпевала Ледания и в мой радужно пришибленный мозг доносились обрывки похабных частушек, заглушаемые нашим с Киркой притопыванием.