Спарринг- партнеры
Шрифт:
При этом вопросе все три агента напряглись. Мистера Розенберга не следовало посвящать в детали расследования.
Лензини осторожно сказал:
– Похоже, что так. А у вас были причины для подозрений?
– Абсолютно никаких. Эти соглашения являлись простой формальностью для моего клиента, способом закрыть некоторые старые дела. Компания «Литлмэн» проявила при этом щедрость, поскольку, строго говоря, не было никакой необходимости предлагать истцам хоть что-то, а мистер Стаффорд определенно не выказывал интереса к передаче дела в суд.
– А были другие жалобы на продукт? – спросил Лензини, просто чтобы потянуть время. Уж очень
Марти сложил кончики пальцев и попытался вспомнить.
– Да, кажется, их было несколько десятков по стране. Ведь речь о бензопиле, правильно? Опасный инструмент даже в руках профессионала. Если я не ошибаюсь, то, кажется, в Индиане действительно состоялся суд. Бедный парень потерял руку и хотел пару миллионов. Жюри отнеслось к нему с сочувствием, но все равно вынесло решение в пользу «Литлмэн». Когда вы используете бензопилу, то принимаете на себя риск получения травмы.
Было удивительно сидеть так высоко над Уолл-стрит, потягивать кофе из дизайнерского фарфора и обсуждать… бензопилы!
Марти взглянул на часы – его уже ждали в другом месте. Агенты, уловив намек, поблагодарили, собрали документы, и их проводили к лифтам.
От скуки Мак нашел работу в баре, где ему платили наличными без всякого оформления из расчета пять баксов в час плюс чаевые. Это было заведение колледжа под названием «Университетский бар и гриль» недалеко от Мемфисского университета, а студенты, как правило, не отличались щедростью на чаевые. Их также не интересовало, кто им смешивает напитки. Им было лет на двадцать пять меньше, чем Маку, и совершенно безразлично, кто он и откуда, и никто из них никогда не был в Клэнтоне, штат Миссисипи.
Он считал, что его шансы быть узнанным равны нулю. Для общения с владельцем и другими барменами он использовал имя Марко. В течение нескольких дней Марко незаметно выдвинулся в баре на первые роли, прежде всего потому, что не опаздывал, быстро обслуживал, когда народу становилось много, при необходимости задерживался допоздна и не воровал из кассового аппарата. Он подружился с другими барменами, в основном студентами, и с удовольствием дружески подшучивал над посетителями. Работая в пляжном баре в Коста-Рике, Марко научился смешивать любые коктейли. С разрешения хозяина он ввел в винную карту несколько красочных тропических напитков с добавлением дешевого рома, и у студентов они стали пользоваться бешеной популярностью. Он расширил «счастливые часы», приглашал по выходным группы стиля калипсо и регги, оживил меню острыми закусками, и очень скоро заведение стало одним из самых популярных.
Мак переехал в двухкомнатную квартиру над гаражом, пристроенным к старому дому в центре Мемфиса. Владелец «Университетского бара и гриля» знал об этом месте и направил туда Мака. Жилье было настоящей дырой, но за 200 долларов в месяц, включая коммунальные услуги, он на большее и не рассчитывал. Все это было временным, и нигде никаких записей не велось.
Обычно он вставал рано, хотя нередко возвращался с работы очень поздно, и полтора часа ехал через дельту на юг в Гринвуд, чтобы позавтракать с матерью. Они еще не наговорились, но успешно наверстывали упущенное. Проведя с ней час или около того, он ехал вглубь штата, где заглядывал к старым приятелям по юридическому факультету и адвокатуре. Он никогда не звонил заранее и не договаривался о встрече. Если они были заняты,
К полудню Мак приходил на работу в бар, заказывал пиво и напитки, пополнял холодильники, готовил фруктовые соки, проверял наличие напитков в баре и проводил инвентаризацию кружек, стаканов и бокалов. Каждый вечер что-то из посуды билось. После двух недель работы владелец дал Марко зеленый свет на пересмотр меню.
Нынешнему повару оставалось работать недолго, хотя он еще об этом не догадывался. Марко заметил, что шеф-повар воровал еду, вынося через черный ход, и собирался рассказать об этом владельцу, когда соберет достаточно доказательств.
Фриде совсем не хотелось встречаться с Бадди Хокнером еще раз. С нее хватило и одного разговора, и, кроме того, она уже рассказала ему все, что могла вспомнить о последних днях работы на Мака.
Но по телефону Бадди был настойчив, и вопрос отпал сам собой, когда он сообщил, что с ней хочет поговорить человек из ФБР. Большинство граждан, особенно законопослушных, пугаются таких тревожных новостей и стараются избежать встречи. Однако Бадди объяснил, что агент может заявиться в юридическую фирму, где она работает, и нарушить обычный порядок вещей, либо они могут встретиться тайно, и никто об этом не узнает.
Для организации встречи Ник Лензини мудро решил использовать Бадди Хокнера. У того был местный акцент, и с Фридой он уже виделся. Если бы Ник появился, размахивая своим жетоном, как это принято на Лонг-Айленде, то ей бы это точно не понравилось. Таким образом, они встретились в баре отеля на окраине Тьюпело.
Бадди и Фрида заказали напитки с алкоголем. Лензини от спиртного воздержался, поскольку был при исполнении. Он был само очарование, когда поблагодарил ее за встречу и заверил, что ФБР не имеет к ней никаких претензий.
Бадди слушал с широко раскрытыми глазами, преисполненный важности от работы с агентом ФБР и осознания того, что оказался в самом центре расследования.
Разговор начал Ник:
– Итак, на прошлой неделе я был в Нью-Йорке, где встретился с юристами крупной фирмы и предъявил им судебный запрос о представлении документов. Они подчинились и дали нам копии всех бумаг. – Он постучал по аккуратной стопке толщиной около дюйма. – Хотите взглянуть?
Фрида пожала плечами и сделала глоток. Бадди ей улыбнулся.
Ник, взяв первое мировое соглашение, сказал:
– Это по Оделлу Гроуву, первому истцу. Он должен был получить шестьдесят тысяч долларов. Вот здесь, на последней странице, его подпись и ваше нотариальное заверение. Взгляните, пожалуйста.
Даже не посмотрев на бумагу, Фрида заявила:
– Поверьте, я никогда нотариально не заверяла подпись Оделла Гроува. И никогда не встречалась с этим человеком.
Они перебрали все четыре соглашения об урегулировании. Фрида признала, что ее подпись подделана, причем довольно искусно, а кроме Мака Стаффорда это вряд ли кто-то мог сделать, просто потому, что других подозреваемых, даже отдаленно связанных с этим делом, не было. Все четыре нотариальных заверения имели устаревшие печати и штампы, и подпись Фриды на них была поддельной.