Спартак
Шрифт:
Смерть Спартака — рядом, уже дышит в затылок. Такое люди иногда чувствуют, и, может быть, в эти дни вождь понял, что СКОРО. Возможно, увидел во сне родной дом, услыхал забытые слова колыбельной, а может, в вечерних сумерках к нему подступила черная тень и окликнула голосом Крикса? И жрица-фракиянка, уже давно ничего не предсказывавшая, в новогоднюю ночь впервые заплакала, тоже угадав — СКОРО.
Но даже если так, даже если Танат уже заглянул в глаза, предвещая скорую встречу, уверен, Спартак не подал и виду. Напротив, именно в эти дни вождь стал чаще шутить, подбадривая своих бойцов, выше всех тянул к серому зимнему небу чашу с фалернским,
Сильные люди ведут себя именно так. Даже если знают — СКОРО.
Дорогой читатель! И нам с вами скоро надлежит расстаться с нашим героем, и вы вправе посетовать на автора, так мало о Спартаке рассказавшего. Что мы о нем узнали? Он умел воевать, умел уговаривать людей, лютой ненавистью ненавидел Рим. Что еще? Был сильным, храбрым, читал греческие книги, у него были друзья и, очень возможно, семья. И это все? Да, все. Мы никогда не узнаем, по какой земле он сделал свой первый шаг, на каком языке сказал первое слово, как звали девушку, которой он впервые признался в любви, как звали первого убитого им врага, как звали его сына и его дочь. Крепко ли спал он после кровавого боя? Обступали ли его скромное ложе молчаливые призраки? Просыпался ли в холодном поту? Не была ли его железная выдержка лишь доспехом, под которым билось живое, доброе сердце, — или ненависть выжгла все, превратив душу в черный огарок?
Все это можно выдумать, домыслить, да только к чему? Он остался в Вечности именно таким — не знающим сомнений, страха, жалости. Остался СПАРТАКОМ.
А много ли мы знаем о Ганнибале? Много ли — о маршале Жукове? Под каждым могильным камнем лежит вселенная, но нам никогда не заглянуть в исчезнувший навсегда мир. Мы видим лишь надгробие с полустертыми буквами, ржавый гладиаторский меч и груды желтых костей — следы страшной тризны. Безглазый череп римского центуриона, мертвый оскал гладиатора-"галла"… Где кто, уже не понять, ведь там, за Ахероном, несть ни эллина, ни иудея, ни скифа…
Не зовите, не спрашивайте! Вам не ответят.
Спартаку, вождю восставших гладиаторов, осталось жить несколько дней, может, неделю, — не больше. Но этого еще никто не знает. Новый 71-й год до Р. X. начинался бурно, еще ничего не было решено, еще колебались весы, на которых всевидящие боги взвешивают жребий каждого из нас…
Сразу после календ претор Марк Лициний Красс получил нежданный подарок. Всевидящие и всезнающие лазутчики принесли радостную весть: в спартаковском войске, только что победившем Аррия и Скрофу, — бунт.
Плутарх:
"Этот успех погубил Спартака, так как беглые рабы чрезвычайно возгордились. Они не хотели и слышать об отступлении и не повиновались начальникам, но уже в дороге, окружив их с оружием в руках, заставили их идти назад через Луканию по направлению к Риму".
Красс наверняка довольно ухмыльнулся. Наконец-то! Проклятый гладиатор не станет теперь прятаться в отрогах Апеннин, он выйдет на равнину, где его ждут римские легионы. Если в Луканию, если на Рим, значит, не миновать мятежникам Помпилиевой дороги, ведь иного пути на север нет. Надо поторопиться, Помпей уже не так далеко…
Плутарх:
"Туда же спешил и Красс, ибо стало известно, что Помпей уже приближается".
Марк Лициний, Марк Лициний! Ну разве можно быть таким легковерным, таким доверчивым?
Сказки про "бунт" в спартаковском войске, наверняка попавшие в очередное
Взбунтовавшие гладиаторы с оружием в руках заставили своих командиров вести их через Луканию по направлению к Риму, в результате чего армия двинулась в прямо ПРОТИВОПОЛОЖНОМ направлении — в Апулию, на самый "каблук" итальянского "сапога" и через несколько дней оказалась у Брундизия. Либо в качестве проводника был взят пращур Ивана Сусанина, либо… Да без всякого "либо"! Очередная дезинформация Спартака погнала армию Красса на запад, а "презренные гладиаторы", оторвавшись от врага, двинулись на юго-восток.
В эти дни произошло еще одно событие, которое римская разведка благополучно проморгала. Пока Красс спешил к Помпилиевой дороге, отряды спартаковцев, вышедшие с Регийского полуострова, незаметно проскользнули к отрогам Апеннин и соединились с главными силами. Догадаться об этом легко. Как мы помним, Спартак взял с собой треть армии (около сорока тысяч, по римским подсчетам), а в битве у Брундизия, по тем же "генеральским" данным, у него было под сто тысяч.
Тит Ливий:
"Претор Марк Красс… в окончательном бою он сразился со Спартаком, вырезав вместе с ним самим шестьдесят тысяч человек".
Патеркул:
"В сражении, в котором они в последний раз сразились с римлянами, они могли противопоставить римскому войску девяносто тысяч человек".
Орозий:
"А самих беглых рабов было убито более 100 тысяч".
Цифры расходятся, но порядок общий. Если же учесть, что под Брундизием погибли далеко не все, то очевидно, что сами римляне оценивали численность спартаковцев в девяносто-сто тысяч. Значит, за несколько дней войско Спартака выросло более чем вдвое.
…Возможно, прячущийся в кустах римский лазутчик стал свидетелем именно этой встречи. Со стороны и вправду похоже на бунт — огромная вооруженная толпа окружает Спартака со всех сторон, вопит, потрясает в воздухе пилумами. А из сотен глоток дружный рев: "На Рим! На Рим!"
Так и рождаются легенды.
На Рим Спартак не пошел. Армия повернула в Калабрию, к городу Брундизию. Почему туда, почему, к примеру, не в Апеннины? Ведь среди горных тропинок легче скрыться, спрятать войско, досидеть до весны. Кажется, именно это имел в виду Плутарх, говоря о "погубившем" спартаковцев успехе. Не один он такое пишет, прочие тоже. Мол, заела гордыня беглых рабов, не пожелали они по примеру Ковпака и Че Гевары ускользнуть, уйти подальше от врага. Перешли бы к партизанской тактике, накопили б сил…
Мудрый совет, что и говорить! Для начала я бы посоветовал всем этим умникам самим попробовать. А что? Заснеженный горный лес, заледенелые тропы, ни еды, ни фуража, а с трех сторон — римские армии. Романтика! Вот только боюсь — съедят этих архистратегов. Собственные товарищи съедят, когда провизия кончится. А если серьезно, то партизанский отряд в несколько десятков тысяч человек в горах не спрячешь. Зима — враг партизан, недаром гласит давняя поговорка: "Зима ваша — весна наша". Отступать же, имея за плечами неразбитого противника, не рекомендует ни один воинский устав. Да и куда отступать — навстречу Помпею? Чего ждать — высадки Лукулла, соединения всех римских армий?