Спартанцы Гитлера

Пленков Олег Юрьевич

ГЛАВА IV.

ЖЕНЩИНЫ В ТРЕТЬЕМ РЕЙХЕ

«Немецкие женщины хотят быть женами и матерями, они не хотят быть товарищами, как призывают красные. У женщин нет стремления работать на фабриках, в бюро, в парламенте. Хороший дом, любимый муж и счастливые дети ближе ее сердцу».

(А. Гитлер)^{662}

Соотношение объективных и субъективных факторов в нацистской женской политике

Нацистская женская политика восходила к примитивному социал-дарвинизму XIX в.; собственной оригинальной женской идеологии нацисты не имели. Лозунги типа «женщина — это продолжательница рода, носительница домашних добродетелей и хранительница домашнего очага» скрывали практические цели: устранение безработицы, рост населения ради удовлетворения потребностей армии и колонизации на Востоке. Гитлер однажды так прямо и высказался: «наша женская программа сводится к одному слову — дети» ^{663} . Произведя в некоторых сферах социальной политики революционные преобразования, в женском вопросе нацисты оставались традиционалистами и консерваторами; они стремились во что бы то ни стало ограничить сферу деятельности женщин домашним очагом и детьми, доктриной нацистов была «эмансипация женщин от женской эмансипации». Гитлер не раз подчеркивал, что в современном западном обществе воцарилось либеральное уравнение полов, которое

является ошибочным в силу игнорирования естественного разделения полов: после 1933 г. в Германии было объявлено о разрешении женского вопроса путем возвращения женщине ее «естественной» роли продолжательницы рода, хранительницы биологического наследия нации и чистоты крови, матери, супруги, хозяйки дома. До Второй мировой войны нацисты опубликовали множество книг и статей, в которых изображалась идиллическая картина долгожданного «освобождения» немецких женщин от деградации и угнетения республиканской веймарской «системой» ^{664} . На Нюрнбергском съезде 1934 г. Гитлер сказал: «мир мужчины — это государство, это борьба за общность, то есть можно сказать, что мир женщины меньше. Ее мир — это семья, муж, дети и дом. Но где был бы большой мир, если бы не было малого? Большой мир строится на малом: мужчина проявляет мужество на поле боя, женщина же самоутверждается в самоотдаче, в страдании и работе. Каждый ребенок, которого она производит на свет — это ее битва, выигранная битва за существование своего народа» ^{665} . Хотя женщины были желанными «партийными товарками» (Parteigenossinen), но, как указывал партийный идеолог Розенберг, — «в одном должна быть ясность — судьями, солдатами и государственными деятелями могут быть только мужчины» ^{666} . С другой стороны, отношение Гитлера и нацистов к женщинам было часто неоднозначным — пренебрежительные отклики о женском уме соседствовали порой с поощрением «неженской» карьеры той или иной представительницы «слабого» пола: вдова любимого Гитлером немецкого архитектора Пауля Трооста Герда руководила собственным архитектурным бюро, которое нацисты активно снабжали крупными заказами; Гитлер активно помогал развитию режиссерского таланта Лени Рифеншталь, чрезвычайно одаренного человека с весьма независимым характером. Без моральной и финансовой поддержки Гитлера Винфред Вагнер вряд ли смогла бы возродить Байрейтский фестиваль вагнеровской музыки и стать его патроном. При этом фюрер неоднократно повторял, что «женщина не может быть творческой натурой, равной мужской натуре художника. Ангелика Кауфман был великим художником» ^{667} . [44] Это, впрочем, не мешало ему говорить, что Зигфрид Вагнер (сын композитора и дирижер) ничего не достиг бы без такой матери, как Козима и без такой жены, как Винфред. Сам Гитлер в общении с женщинами никогда не выказывал превосходства или пренебрежения. Шпеер вспоминал, что жены столпов режима, с которыми Гитлер охотно и часто общался, оказались более неподатливыми на искушения власти, чем их мужья. Они не витали в их фантастических мирах, и политические вихри, возносившие кверху мужей, стороной обходили жен. Шпеер считал, что фрау Борман так и осталась простой домохозяйкой; фрау Геринг, казалось, постоянно подсмеивалась над фанфаронством своего мужа; фрау Геббельс в умственном и моральном отношении стояла значительно выше мужа; Ева Браун никогда не использовала власть в личных целях ^{668} . С этим утверждением Шпеера трудно не согласиться, и оно делает действительную картину положения и роли женщины в Третьем Рейхе более точной.

44

Дело в том, что значительный немецкий художник и график эпохи классицизма А. Кауфман (1741–1807) по чьей-то прихоти носил женское имя, поэтому несведущие люди считали этого художника дамой.

В целом Гитлер и нацисты стремились отвести женщине пассивную роль в обществе, их считали не в полной мере правоспособными. Так, в соответствии с Нюрнбергскими законами немецких женщин не наказывали за связь с евреем, что должно было указывать на неполную моральную и правовую состоятельность женщин и их зависимость от мужчин^{669}. Наказанию подлежали евреи-мужчины и немцы-мужчины, замеченные во «вредоносных» для арийской расы связях. Впрочем, в разгар войны женщин, замеченных в недопустимых с точки зрения нацистов связях, стали помещать под превентивный арест и отправлять в концлагеря.

Следует учитывать, что женская эмансипация имела во многих отношениях объективный характер и, вопреки всем нацистским теоретизированием и попыткам повернуть колесо истории вспять, эмансипация набирала обороты, а Германия в этом отношении была страной с самыми эмансипированными женщинами в мире. Например у доктора наук, дипломированного инженера и летчицы Мелитты Шиллер (в замужестве Штауффенберг) в послужном списке было 1500 вылетов на испытаниях истребителей и пикирующих бомбардировщиков; каждый из этих вылетов был смертельно опасен. Интересна судьба Беате Кестлин (в замужестве Узе), которая в войну была летчицей-испытательницей: она испытывала реактивный истребитель Ме-262. В 1945 г. Кестлин со своим сыном и маленькой дочерью смогла улететь из осажденного советскими войсками Берлина на Запад и таким образом спастись. После войны Беате Узе занялась бизнесом и сделала головокружительную карьеру, начав издателем эротического журнала и расширив свою деятельность до создания концерна, занимающегося порнобизнесом; в этом качестве она существенно повлияла на изменение сексуальной морали в ФРГ в 1960–1970-е гг. Великой летчицей, известной всему миру, была Ханна Ройтч (1912–1979); в 1937 г. Гитлер лично вручил ей диплом первой в мире женщины-командира эскадрильи (Flugkapitanj; она первой испытала вертолет (сконструированный Генрихом Фоке по знаменитому чертежу Леонардо да Винчи), первой пролетела на вертолете в помещении. Будучи уже известной летчицей, Ройтч отвергла членство в БДМ и не пожелала вступить в партию^{670}. В 1942 г. Гитлер вручил Ройтч Рыцарский крест 1-го класса за риск при испытании летательных аппаратов; она испытывала и реактивные самолеты^{671}. Правда, на фронт ее, как и других женщин, категорически не допускали.

В вермахте вообще не было женских подразделений, не было женщин-офицеров, даже в санитарной службе вермахта были только медсестры и сиделки, но не было женщин-врачей, не говоря уже о фронтовых санитарках (как в Советской армии). Лишь в люфтваффе числилось несколько женщин-пилотов, которые еще до войны были известными во всем мире спортсменками. В уставе вермахта было оговорено, что женщины в вермахте являются лишь вспомогательными силами. По мнению нацистской верхушки и Гитлера, ношение оружия не сочеталось с местом и ролью женщины в семье и обществе. Эту свою линию нацисты, впрочем, не смогли провести до конца — в самом конце войны женщин (на основе добровольности) стали привлекать в зенитную артиллерию, поэтому в марте 1945 г. вышло распоряжение, разрешающее женщинам использовать ручное огнестрельное оружие и фаустпатроны. Но даже в самом конце войны соотношение мужчин и женщин в вермахте было 20:1.^{672}

Кроме субъективного фактора (отношение самого Гитлера к женскому вопросу), в Германии, как и в прочих европейских странах, имел место и объективный процесс модернизации, начавшийся в стране в вильгельмовские времена, продолжившийся в Веймарскую республику, а после нацистов — в ФРГ. Во всех странах Первая мировая война ослабила старые ортодоксальные институты и органы власти, и по окончанию войны ни правительство, ни церковь, ни школа и семья не могли, как прежде, контролировать жизнь людей. Стало складываться более свободное от условностей общество, и женщины от этого только выиграли. Устаревшие предписания касательно того, что женщинам подобает или не подобает делать, более не пользовались доверием; потеряли свою силу и прежние табу на появление женщин в общественных местах без сопровождающих, на употребление спиртных напитков и курение табака и даже на добрачные сексуальные связи. Все это в равной степени относится как

к Германии, так и к Англии и Франции. Еще до прихода нацистов к власти положение женщин в Германии сильно изменилось под воздействием экономического кризиса, который коснулся миллионов людей самых разных социальных положений и обоих полов. Надо учитывать и степень эмансипации в Германии к моменту прихода нацистов к власти. Так, в 1926 г. в конгрессе и сенате США было 3 женщины, в австрийском парламенте — 6 женщин, а в рейхстаге — 32 женщины-депутата. В начале 1933 г. в рейхстаге было 35 женщин, а в английском парламенте — 15.^{673} С другой стороны, в немецкие университеты женщины были допущены только в Первую мировую войну, а после Второй мировой войны темпы эмансипации немецких женщин отстали от других стран: если в 1919 г. в Рейхстаге было 10% женщин, то в бундестаге в 1989 г. — 7%, что значительно ниже западных стандартов. В ФРГ в университетах квота женщин хоть и выросла с 22% в 1957 г. до 40% в 1989 г., но среди штатных профессоров женщин было только 5%, такой же процент женщин наблюдался среди адвокатов, а среди высших администраторов — 3,4%^{674}. Это значительно ниже, чем в Англии и во Франции. По всей видимости, консерватизм немецкого общества и немецких женщин оказался выше, чем в других странах — этим консерватизмом и воспользовался Гитлер, за которого в 1930–1933 гг. проголосовала значительная часть немецких женщин. Весьма показательный факт: несмотря на несомненный расцвет феминистское го движения в ФРГ в 1960–1970 гг., когда среди левых радикалов и террористов было много женщин, даже Ульрика Майнхоф и Гудрун Энсселин не были феминистками^{675}.

Значительная степень модернизации немецкого общества в женском вопросе (до 1933 г.) и связанное с ней ослабление строгих правил сексуальной морали вызвали серьезные осложнения для нацистской женской политики. В 1941 г. одна из ведущих женских функционеров Третьего Рейха Рюдигер выдвинула лозунг: «Немецкая девушка, твоя честь — это верность крови твоего народа»; этот лозунг имел целью воспрепятствовать проникновению «чуждой» крови в немецкую «расу господ». Это было тем более актуальным, что со времени своего основания «Лига немецких девушек» слыла организацией, спокойно относившейся к вопросам половой морали. Ослаблению контроля в сексуальной сфере способствовало то, что девушки и молодые женщины, занятые работой в БДМ, подолгу были оторваны от семьи и домашнего контроля. Особенно большую опасность Рюдигер видела в том, что девушки соприкасаются не только с немецкими солдатами и своими сверстниками, но и с военнопленными. Связь с военнопленным Рюдигер призывала рассматривать как предательство солдат, сражающихся на фронте^{676}. Ослабление сексуальной морали отмечали и независимые источники; так, в нелегальных донесениях из Германии подпольных групп СДПГ с возмущением сообщалось, что многие 12–13-летние матери даже не знают, кто отцы их детей^{677}. Циркулировали всевозможные вариации на тему аббревиатуры БДМ — «Bund der deutschen Matrazen» (Союз немецких подстилок), «Bedarfsartikel-deutscher-Manner» (товар на потребу немецких мужчин), «Bald-deutsche-Mutter» (в скором времени рожу), «Bubi-druck-mich» (паренек, зажми-ка меня).

С сексуально и общественно приниженной ролью женщины в Третьем Рейхе обыкновенно связывают в литературе и оценки женского антисемитизма. Историки — феминистски сводят антисемитизм к изобретению мужчин: женщины-де восприняли его только под их влиянием. Наиболее известная представительница этого подхода, Маргарет Митчерлих (М. Mitscherlich), в 1985 г. пыталась доказать, что антисемитизм — это исключительно мужская болезнь, обошедшая женщин. Она настаивала на том, что есть женский и мужской антисемитизм, и женский антисемитизм питается преимущественно от мужских предрассудков. Мотив такого приспособления — страх потери мужской любви, подавленной и полностью зависимой женщиной^{678}. Если это так, то женская часть населения Третьего Рейха должна быть освобождена от ответственности за отвратительный нацистский антисемитизм.

Помимо активизма нацистов в «деле» преодоления женской эмансипации, весьма значительную роль сыграли и некоторые исторические обстоятельства, повсеместно препятствовавшие и продолжающие препятствовать женской эмансипации. Хотя нацистам пришлось иметь дело с самой высокой в Европе степенью женской эмансипированности общества, гитлеровцы довольно быстро преодолели эти «трудности», и уже в 1934 г. американка Алиса Гамильтон, изучавшая женский вопрос в Германии, писала, что если в Веймарской республике немецкие женщины имели высокую степень равенства, то в Третьем Рейхе они оказались отброшены на 100 лет назад^{679}. Хотя формально бесполезное в тоталитарном обществе избирательное право осталось у немецких женщин и после 1933 г., женщин стали вытеснять из различных сфер занятости — так, 25 апреля 1933 г. вышел закон о «переполнении школ и университетов», по которому в вузах квота для евреев устанавливалась в 1,5%, а для женщин — в 10%.^{680} Из всего женского состава рейхстага после прихода к власти нацистов 4 депутатки покончили жизнь самоубийством, 30 были арестованы, 10 из них поместили в концлагеря, другие отправились в вынужденное изгнание^{681}. Несомненно, что присутствие этих женщин в рейхстаге имело положительный резонанс, но позитивно оно никак не повлияло на положение немецких женщин в период Веймарской республики. В Веймарскую республику очень быстро обнаружилось, что партии не готовы бороться за какое-либо расширение политических прав, могущее поставить под угрозу прерогативы мужчин. Даже СДПГ не проголосовала за уравнение зарплаты при одинаковой работе, за женское равенство в вопросах гарантии рабочих мест и условий труда. Законодательство, дискриминирующее женщин, во многих отношениях осталось неизменным… Рейхстаг Веймарской республики отклонил законопроект о защите матерей-одиночек, также провалились попытки поддержать работающих матерей и обеспечить государственную заботу о здоровье детей. Такой мужской шовинизм основывался на старой традиции кайзеровской Германии. Так, в роман прусского писателя Теодора Фонтане «Эффи Брист» (1895) описывается история женщины, которая была покинута мужем, родителями и друзьями вследствие мимолетного романа, в котором она сама и призналась мужу; героиня умерла, опустошенная и всеми покинутая. На ту же тему и в то же время писали и в других европейских странах, но с Эммой в романе Флобера «Госпожа Бовари» (1857), с Норой в романе Ибсена «Нора» (1879), с Тэсс в романе Харди «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» (1891) не обходились так жестко и жестоко, что указывает на большую степень внутренней неготовности немецкого общества к эмансипации, принимаемой формально и декларативно, но не искренне и с готовностью довести дело до логического завершения.

По всей видимости, именно разочарование в скудных результатах приобретения женщинами избирательных прав и было тем вышеуказанным историческим объективным обстоятельством, которое помогло нацистам утвердить собственную точку зрения на этот вопрос. Это разочарование женщин до некоторой степени повлияло на тот факт, что на закате республики все большее число избирательниц отдавали свои голоса консервативным (в женском вопросе) партиям, и особенно нацистам. Последнее обстоятельство следует отнести еще и на счет скрытых сомнений в преимуществах эмансипации [45] , чем и воспользовался Гитлер, о котором часто говорили, что причина его успеха как оратора заключалась в способности превращать каждого отдельного слушателя в героя немецкой драмы, и женщины, конечно, не устояли перед его гипнотической силой. Когда Гитлер разглагольствовал об отдельных, но взаимодополняющих мирах мужчины и женщины, где первый сражается за государство и общество, а последняя — за маленький мирок своего мужа, семью и детей, — его слова, казалось, наполняли смыслом и облагораживали естественное призвание женщины, снабжая его патриотическим предназначением ^{682} . Вероятно, этим можно объяснить то обстоятельство, что женщины, которые были важными выборщицами НСДАП, в партии были представлены крайне слабо — всего около 5% в 1933 г. ^{683}

45

Думается, что ни в одном современном обществе в любой европейской стране женский вопрос не решен окончательно, и проблемы в отношениях полов не устранены.