Спартанец
Шрифт:
— Не думаю. Ощущения, которые возникают в храме, посвященном этой богине, всегда обоснованы и вытекают из какого-то источника. Возможно, у него раздвоение души: другая сила, другая воля живут в нем. Как другая личность.
— Тогда почему ты не позволил вмешаться самой верховной жрице? Она смогла бы разглядеть в его душе все тайные помыслы и понять их.
— Верховная жрица наблюдала за ним, когда он входил в храм. За ним была тень волка, его красные глаза засверкали зловещим светом, обнажились клыки, когда она попыталась проникнуть в его разум.
Девушка
Они ушли через небольшую дверь, остававшуюся открытой.
Клейдемос открыл глаза и посмотрел наверх. Утренний свет проходил через отверстие в потолке. Белые голуби ворковали, и что-то клевали на карнизе крыши, воробьи быстро перелетали на освещенное пространство, крупные зяблики приветствовали поднимающееся солнце.
Клейдемос с трудом встал, поднеся руки к вискам. Он прошел через большой зал и вышел на улицу через портик. Лахгал был там, внизу ступеней, он ожидал его вместе с ослом.
Клейдемос подошел к нему, мрачно взглянул на него.
— Ты маленькая змея! — обвиняюще бросил он Лахгалу, дав ему хорошую затрещину. — Ты все спланировал, разве нет?
Он запрыгнул на осла и пришпорил его, пуская рысью по улицам города в сторону западных ворот, которые вели к порту. Спустя некоторое время он пустил животное шагом; мысли спартанца были поглощены тем, что он услышал в храме. Он услышал крик позади себя.
— Два-Имени! Два-Имени, стой! Остановись, пожалуйста!
Лахгал быстро догонял его, плача и крича одновременно. Клейдемос не повернулся. Мальчишка заторопился еще быстрее, совсем задыхаясь.
— Два-Имени, я не знаю, что ты думаешь, но я не хотел причинить тебе вреда. Мой хозяин сказал мне, чтобы я отвел тебя в храм — что я мог сделать? — Клейдемос не отвечал. — Послушай меня, Два-Имени! Что случилось в храме? Тебе сделали больно?
— Я рассказал тебе всю правду о своей жизни, а ты обманываешь меня, после всего этого? Я не хочу тебя больше видеть. Убирайся отсюда!
Лахгал ухватился за его хитон.
— Ты свободный человек, Два-Имени, ты можешь говорить то, что хочешь, а я раб. Если я не сделаю то, что мне велят, они изобьют меня до смерти, оставят меня без еды, не разрешат мне пить.
Он выбежал вперед перед ослом и остановился посередине дороги, спиной к Клейдемосу. Он поднял свою одежду, обнажая свою худенькую спину, всю в шрамах.
— Посмотри на меня, Два-Имени! — закричал он, рыдая. — Ты врешь, когда говоришь, что был рабом! Ты не можешь понять, что сделал Лахгал.
Клейдемос слез с осла и подошел к мальчишке.
— Я все понимаю, Лахгал. Я знаю, что ты пытаешься сказать мне. Прости, что ударил тебя. — Он положил руку на плечо мальчика.
— Ты хочешь сказать, что я могу быть с тобой вместе? Ты больше не сердишься на меня?
— Нет, не сержусь.
Мальчик вытер слезы и оделся. Они молча пошли по дороге, держась за руки. Солнце поднималось из-за холмов, склоны которых спускались к морю, отбрасывая длинные тени на золистую пыль на улицах. Повсюду
Всаднику была пожалована срочная аудиенция у царя Павсания, который еще не спал в своей комнате, при свете большого канделябра с шестью рожками.
— Да сохранят боги твое здравие, владыка, — сказал мужчина. — Я прибыл, чтобы доложить о результатах миссии, которая была возложена на меня.
— Садись, — сказал царь, — и рассказывай.
— Итак, владыка, все прошло в соответствии с планом. Юный Клейдемос ничего не заподозрил, он вошел в храм по своей воле. Всю ночь он провел в храме. К сожалению, однако, он ничего не открыл из того, что ты хотел узнать. Находясь в состоянии экстаза, вызванного зельем, он поверил, что женщина, которая появилась перед ним в храме, была девушкой, которую он когда-то любил и потерял.
— Он называл ее по имени? — спросил царь.
— Антинея. Он называл ее Антинея. Женщина не имела возможности на самом деле выдать себя за эту девушку, потому что она не узнала ничего, кроме имени. Казалось, что молодой человек сохранил контроль над определенной частью своего сознания, и она не осмелилась пойти дальше, боясь вызвать резкую реакцию. Верховная жрица сама изучала его при входе, и тоже испугалась.
— Антинея… — пробормотал царь, поднося руку ко лбу. — Должно быть, это девушка с гор… И он не сказал ничего, что могло бы обнаружить его умонастроение?
— Нет, господин. Только слова… любви, — ответил мужчина несколько смущенно.
— Я понимаю. Хорошо, можешь идти. Ты получишь сумму, о которой мы договорились, у моего казначея.
Мужчина вышел, кланяясь, а царь остался один, чтобы поразмышлять обо всем этом: «Итак, кажется, что у юного Клейдемоса нет секретов, кроме частных, личных интересов. Мысли о любви, безусловно, вполне понятны для человека такого возраста! Так-то и лучше, все сказано — и это лучше для того, что я задумал для него…»
У него будет время, более чем достаточно времени для того, чтобы убедить молодого человека присоединиться к нему. У Клейдемоса совершенно нет никакого представления о мире, в котором ему придется жить, в конце концов, нет у него и ни одного друга на всей земле.
ГЛАВА 4
Азия
Армия Павсания, снабжаемая продовольствием флотом, курсирующим вдоль берегов полуострова Херсонеса Фракийского, двинулась из Византия, чтобы захватить все территории севернее и восточнее Священной горы, вплоть до полей Сальмидесса.
Более трех лет в процессе проведения этой военной кампании Клейдемос всегда действовал по прямым приказам царя, даже после того, как афиняне и их союзники взяли на себя командование военно-морскими силами.
День за днем война ожесточала сердце молодого человека, а железная дисциплина спартанцев превратила его в безжалостного разрушителя.
Но разве не такова была воля богов? Непреодолимая судьба подталкивала его к точке, из которой нет дороги назад, а жизнь, которую он вел, изгнала из его сердца чистоту и щедрость.