Спас Ярое Око
Шрифт:
Еремей решительно помотал головой. Понятно было, что спорить бесполезно, он не отпустит Бегуна ни на шаг.
— Черт с тобой, — сдался Бегун. — Только учти: ни одного движения без моей команды. Что бы я ни делал, что бы ни говорил, как бы ни врал — молчи! Здесь я охотник…
У Левы была гульба в разгаре, пьяный галдеж, визжали девки. Бегун звонил минут пять, пока его, наконец, услышали. За дверью раздались нетвердые шаги, Лева, с бритой физиономией, в прихваченной в Белом Озере бисерной коруне набекрень, распахнул дверь. Не успел
— Бегун!! Вырвался! Ну, с возвращеньицем! А я уж и правда решил, что ты спятил, с концами увяз. Экспедицию хотел собирать, тебя спасать! А я неделю пью, все поверить не могу, что вернулся. На унитаз сажусь — от счастья плачу! — Рубль действительно смахнул пьяную слезу. — Еремей! — захохотал он, увидав охотника. — И ты деру дал! Ну, молодец! Поживешь как нормальный человек! — он облапил и Еремея, дыша горячим перегаром. Тот стоял неподвижно, играя желваками, готовый, кажется, задушить Рубля на месте. Лева, к счастью, был слишком пьян и счастлив, чтобы заподозрить неладное. — А я рассказываю — не верят! Ни одна сволочь не верит! Смеются! Пойдем, — потащил он их в комнату, — подтвердите, что Рубль не врет!
— Погоди, — остановил его Бегун, — Где Спас?
— Вот это правильно, — поднял палец Лева. — Вот теперь я тебя узнаю! Сначала — дело… — Покачиваясь, он провел их на кухню, вытащил из морозильника окаменевшую курицу и достал из потрошеного брюха пакет с деньгами. — Ну, ты Царевича знаешь, не мне тебе рассказывать. Доску увидел — чуть с копыт не упал. А как до бабок дело дошло — началась тряхомудия. Полдня торговались. Доска миллион гринов тянет, а он едва полтинник отслюнил. Но и таких бабок больше ни у кого не возьмешь. Ты, может, лучше бы сдал, но кто же знал, что ты так быстро появишься. Это твоя доля. Долги твои Царевич списал, и вот еще десять штук осталось. Посчитай — ни грина твоего не потратил, лежали, тебя дожидались…
Бегун вытащил из пакета пачку смерзшихся долларов. Глянул на молчащего Еремея.
— Что, продешевил? — виновато спросил Лева.
— Все нормально, — кивнул Бегун. Помолчал, быстро соображая, что делать дальше. Случилось худшее из того, что могло случиться. Он не представлял, как вырвать икону из рук Царевича — с его оловянными солдатиками и квартирой, больше похожей на банковский сейф. — Слушай, Рубль, у тебя на оружейников концы есть? Пушку можешь достать? С глушителем.
— Зачем тебе?
— Надо. Только быстро. И чтобы не старье, не с Крымской войны, понял? Патронов — штук двадцать.
— Знаешь, сколько потянет? — Рубль присвистнул и начертил в воздухе несколько нулей.
Бегун на глаз отделил от пачки четверть и бросил на стол.
— Хватит? Что останется — тебе, комиссионные. Вечером заеду, возьму… — он двинулся было к двери, остановился и взял Рубля за плечо. — И вот что, Лева… Ты нас не видел, договорились? И сам сиди тихо.
—
— Белозерцы гонцов послали. Охота на тебя, Лева, — сочувственно сказал Бегун. — Это, Лева, не менты и не чекисты, у них разговор короткий. Помнишь, как они соболя в глаз бьют? Вот так же и тебя завалят. Сидишь ты, пьешь водку — дзынь! Дырочка в окне, а пуля у тебя в черепе, — он постучал Рубля по лбу, снял коруну и отдал Еремею. — Может, завтра, может, через год. Жди… Я ведь предупреждал тебя, Дева, что воровать нехорошо, а из храма — совсем грех. Ярое Око — оно все видит. Так что кончай праздновать, начинай поминки…
Рубль проводил их растерянным взглядом. Вдруг сообразил, что стоит у окна, как на ладони, пригнулся и кинулся задвигать шторы.
— Где Спас? — спросил Еремей, когда они сели в машину.
— Ушел в другие руки, — Бегун завел мотор. — Опоздали, теперь все сложнее будет.
— Ты взял тридцать сребреников? — Еремей покосился на сумку с деньгами.
— Чуток побольше, — усмехнулся Бегун. — За эти бабки полцарства иудейского купить можно… Они нам пригодятся, — уже серьезно сказал он.
Он свернул к старому Арбату и остановился у телефона. Набрал Димин номер — там включился автоответчик. Бегун не дослушал слащавую скороговорку, перезвонил в офис:
— Это фирма «Антиквар»? Дмитрия Алексеевича можно?.. А когда будет?..
Еремей бдительно стоял рядом. Глянул в сторону — и остолбенел: на стеллажах, на приступочке под стеной, прямо на асфальте стояли и лежали иконы, сотни икон всех размеров от церковных до карманных складней. Святые скорбные лики мелькали за шагающими ногами, светились в витрине антикварной лавки. Пестрая толпа текла мимо, кто-то приценивался, придирчиво царапал ногтем кракелюр, продавцы деловито пересчитывали деньги.
Еремей шагнул ближе, приглядываясь, ища Ярое Око. Вдруг над его плечом протянулась громадная черная пятерня, схватила Богоматерь. Еремей медленно поднял глаза на угольное лицо негра и с воплем шарахнулся, крестясь, сбив треногу уличного художника.
— Эй, дядя, закурить будет?
Еремей обернулся — две наголо стриженные пацанки в кожаных куртках с цепями и металлическими черепами, с густыми черными тенями вокруг глаз сонно смотрели на него.
— Эй, дядя… Торчишь, что ли? — одна поводила у него перед лицом ладонью. — Врубайся!
Еремей увидал у самых глаз длинные острые кроваво-красные ногти и замер, готовясь принять мученическую смерть.
— Чего пялишься? Понравилась? — другая хлопнула подругу по заду. — Купи, продается!
Девки оживились, радуясь неожиданному развлечению, одна задирала короткую юбку, выставляя тощее бедро, другая тыкала в Еремея «козой».
— Сгиньте, исчадия! — Еремей зажмурился, слабо сопротивляясь. — Господи, Иисусе Христе, помилуй мя…
Бегун вышел из будки, мимоходом развернул обеих за плечи и проводил пинком в зад.