Спасатели веера

Головачев Василий Васильевич

— Кто их обвиняет в краже?

— Местные жители. У твоих соседей пропали настенные часы, швейная машинка и десять метров полиэтиленовой пленки.

— Это у кого пропали? Не у Коли Бережного случайно? Он же алкоголик, тянет из дома, что попадется, продает и пропивает.

— Я ему сейчас!.. — рванулся к Светлову омоновец, которого он уронил самым первым.

Ростислав не двинулся с места, обманчиво расслабленный с виду и угрюмо спокойный.

— Отставить, Лукьяненко! — буркнул командир ОМОНа, посмотрел на ингушей, на их зареванных женщин, на Светлова. — Ты

ручаешься, что они не воровали? У меня санкция прокурора.

Ростислав помолчал, решая, стоит ли рисковать, давать слово, за которое придется потом отвечать. Вспомнил ликвидацию Сатаны-Басхадова и других чеченских, ингушских, дагестанских и арабских бандитов, хотел было отказаться, но встретил тоскливо-обреченный взгляд Хосроева и неожиданно для себя самого проговорил:

— Ручаюсь. Им нет смысла воровать, на них же первых и укажут.

— Вот и указали. Смотри, капитан, с тебя спрошу, если что выяснится.

Капитан Корецкий махнул омоновцам:

— Отпустите их. Поехали.

Парни в камуфляже отпустили мужчин, полезли в «уазик», с угрозой поглядывая на Светлова. Машины уехали. Женщины с плачем кинулись к мужу и сыну, запричитали. Нурид Хосроев освободился от их объятий, фыкнул, чтобы замолчали, подошел к Ростиславу.

— Спасибо, брат! Век не забуду. Зайди, угощу вином.

— Как-нибудь в другой раз, — пообещал Светлов, поворачиваясь к нему спиной, и вдруг поймал чей-то внимательный взгляд. Повернул голову. На него поверх штакетника смотрел с территории соседской усадьбы воспитатель Будимира, японец «дядя Толя». Кивнул. Светлов кивнул в ответ и зашел в дом.

На душе скребли кошки, хорошее настроение улетучилось. Из головы не шла мысль, что он что-то забыл или упустил из виду. Походив по светлице, Ростислав умылся, смывая водой отрицательную энергетику, подсел к столу и занялся работой. На носу была выставка художественных ремесел в Калуге, и он торопился закончить большое панно с лунным пейзажем.

Кто-то робко постучался в дверь.

— Войдите, — крикнул Светлов.

В светлицу проскользнул светлоголовый соседский мальчишка Будимир, остановился у порога. Глаза его светились изнутри как у кошки, и Ростислав поежился, встретив исполненный странной силы и теплоты взгляд парнишки.

— Можно, дядя Слава?

— Проходи, не стесняйся. Я думал, ты еще спишь, лето ведь, каникулы.

— Не-е, я рано встаю. Мама говорит: кто рано встает, тому Бог подает. Можно, я с вами посижу?

— Дома не обижают? Какой-то ты сегодня печальный. Будимир несмело улыбнулся, качнул головой.

— Меня никто не обижает.

Светлов вспомнил странно задумчивый взгляд японца, наблюдавшего за ним во время утреннего инцидента с омоновцами.

— А этот твой дядя Толя? Хорошо к тебе относится?

— Очень, — убежденно сказал Будимир. — Как папа.

— Значит, отца у тебя нет?

— Почему, есть, он живет в Москве с мамой. Дядя Толя его друг, мой наставник и учитель, он очень много знает и хорошо дерется. Лучше всех.

— Почему же он тогда не вмешался, когда приезжали омоновцы?

— Не знаю, мы вышли, когда вы уже с ними… — Будимир с улыбкой

пошевелил пальцами. — Вы тоже здорово деретесь, дядя Слава. А что такое рэкс?

— Это жаргонное словечко, аббревиатура слов «разведчик экстра-класса».

Глаза мальчишки загорелись.

— Вы разведчик? Я так и думал. Вы сильный — внутри, я это чувствую. Расскажите, где вы служили.

— Потом когда-нибудь, — пробормотал Ростислав, смущенный оценкой парня. — Значит, твой дядя Толя мастер по рукопашному бою?

— О да, и очень искусный. Почти как папа. Они еще умеют биться на мечах.

— Даже так? Понятно. Очевидно, они служили вместе в каком-то спецназе.

— Нет, не служили, они просто друзья. Папа у меня вообще-то бывший танцор, сейчас ведет мастер-класс в танцевальной академии. А дядя Толя работает в охранном агентстве.

Ростислав с интересом посмотрел на мальчика.

— Отец танцор? Любопытно. И в то же время он боец… Как это сочетается?

Будимир пожал плечами.

— Приходите к нам в гости, дядя Толя расскажет. А вот тут вы слишком светлую дощечку положили, нужна чуть потемней.

Он поискал среди разложенных на столе кусочков дерева дощечку с нужным рисунком и протянул Светлову.

Тот присмотрелся, кивнул, понимая, что мальчик прав. Погладил гостя по голове и получил при этом нечто вроде тихого и приятного электрического разряда, от которого по спине побежали мурашки, а в нагрудном кармане рубашки сам собой шевельнулся амулет Миха. 

 Глава 3

В воскресенье он поехал в Калугу на книжный рынок.

Конечно, этот рынок, занимавший часть центрального городского рынка недалеко от вокзала, не шел в сравнение с московским, располагавшимся в Олимпийском дворце спорта у метро «Проспект Мира», однако и здесь можно было купить новинки издательств, специализирующихся на эзотерической и научной литературе, и покопаться в развалах старых книг советского периода.

Пробродив по рынку полтора часа, Ростислав приобрел у какого-то старика бомжеватого вида семитомник Михаила Ломоносова, который давно искал из-за главных трудов ученого — «Риторика» и «Грамматика», а также купил новую книгу Асова о предках русов — гиперборейцах. Довольный, он вышел на площадь Старый Торг, подошел к музыкальному киоску, сунул голову в окошко и попросил продавщицу подыскать записи старинных романсов. В это время кто-то бесцеремонно оттолкнул его от окна, так что Светлов едва не стукнулся щекой о раму.

— Отойди, старый.

Ростислав с удивлением глянул на бритоголового бугая с мясистым складчатым затылком, заросшего многодневной щетиной, в грязных джинсах, обтягивающих толстые ляжки, и в майке. Бугай сунул голову в окно киоска, не обращая на него никакого внимания, будто Ростислава не существовало.

— Эй, торговля, дай-ка мне последний хит этой пигалицы николаевской, как ее там… Катьки. Продавщица смерила его взглядом.

— Я подбираю товар покупателю.

— Старый подождет, — небрежно бросил бугай. — Тащи Катьку, быстро, я спешу.