Спасатели веера
Шрифт:
— Угр йе? (Кто вы?)
— Люди, — ответил Ростислав. — Издалека идем, друзей ищем.
— Льюддь? Кадаббрусс? (Волшебники?)
— Естественно, — кивнул Ростислав, забавляясь. — Так что, будем сражаться или разойдемся миром? Еще раз предлагать такие выгодные условия не буду.
— Мы не можем… мы служим…
— На них заклятие, — тихо сказал Будимир.
— Можешь снять? — так же тихо спросил Светлов.
— Попробую.
— Мы вас освободим от этой неблагодарной работы, вылечим ногу, идите на все четыре стороны.
Турс
— Придет господин, он нас замучает!
— Кто ваш господин?
— Великий игва Дуггур!
Ростиславу послышался чей-то тихий, еле слышный возглас: «Кретины!» — он даже оглянулся в поисках того, кто мог прошептать это слово, но турс заговорил снова:
— Вам с ним не справиться… убирайтесь!
— А может, все-таки справимся? Он далеко, мы близко. Кого вы боитесь больше?
— Его! Он сильнее! И близко!
Ростислав хмыкнул, оглянулся на засветившегося Будимира.
— С каких это пор игва Дуггур, он же Праселк, он же наместник хаббардианский, стал Великим? И что означает — он близко? Где? Здесь, в хроне Гагтунгра?
Глаза мальчика метнули молнии.
Оба циклопа вздрогнули, раненый перестал подвывать, его спутник выронил дубину, выкатил глаз, ухнул, растерянно прислушался к своим ощущениям. Переступил с ноги на ногу.
— Вы козявки… вы не сможете… Великий игва превратит вас… он сильнее… вы слабые совсем… он сильный… вы… — Бормотание циклопа становилось все невнятнее и слабее, наконец он замолчал и вдруг сел на землю с осоловелым видом.
— Все, снял, — с облегчением сказал Будимир. — Теперь они будут повиноваться нам. Вообще-то турсы незлобные существа, но у них рабская психология, они привыкли кому-либо служить, не важно кому.
— Это высказывание в духе твоего учителя.
— Дядя Толя любит четкие формулировки, — слабо улыбнулся Будимир. — Но разве он не прав?
— Прав, наверное. Во всяком случае, он знает больше, чем я. Прикрой меня в случае чего.
Ростислав достал склянку старухи Ягойой с мертвой водой, подошел к лежащему на спине циклопу.
— Лежи смирно, лечить буду! Лапы убери!
Турс замер. Поколебавшись, отнял от раздробленной ступни волосатые лапы. Ростислав покачал головой, разглядывая сочащуюся из ран голубовато-серую жидкость.
— Надо же, у них кровь голубая… Не дергайся, я сказал!
Он смочил носовой платок водой из оранжевой склянки, протер ступню великана. Тот дернулся, утробно охнул, заворчал, но остался на месте. Прислушался к себе, с удивлением и недоверием посмотрел на почти мгновенно затянувшиеся раны, пошевелил пальцами ноги — их было шесть, все без ногтей.
— Великий Дуггур!..
— Великий я! — поправил его Ростислав. — С этого момента будете служить мне, а не какому-то Дуггуру. Может, он и велик, но вряд ли стал бы вас лечить. Вставай, все уже, лечение
Турс заворочался, недоверчиво-радостно ощупывая ногу, поднялся во весь рост.
— Я твой раб! Приказывай!
— Ты был прав, — вздохнул Ростислав, обращаясь к Будимиру. — Им все равно, кому служить. Итак, господа циклопы, вы свободны. Взять с собой мы вас не можем, поэтому живите здесь, помогайте слабым и беззащитным, не обижайте маленьких и никогда не служите Дуггуру! Что бы он вам ни предлагал! А если объявится здесь — прогоните его!
— Это им не под силу, — усмехнулся Будимир.
— Ничего, главное, чтобы они не перешли на его сторону. Чем больше друзей мы сделаем из врагов, тем слабее будет основной наш соперник — Уицраор. — Ростислав повернулся к турсам. — Уходите. Когда вы мне понадобитесь, я вас позову.
Циклопы подобрали дубины и послушно двинулись прочь от тюрьмы, которую охраняли неведомо сколько времени. Увидев Ненагляду на холме, они приостановились, переглянулись, а потом вдруг побросали дубины, развернулись и помчались в обратную сторону, не разбирая дороги, спотыкаясь и падая. Через минуту они скрылись за вздутием-холмом ветви, еще некоторое время доносился треск кустарника и топот, но и он стих.
— Что это с ними? — удивленно осведомился Ростислав. — Такое впечатление, что они испугались. Ты никого не видишь?
— Я бы предположил… — начал Будимир, умолк.
— Что?
— Нет, ничего… этого не может быть. Я устал, дядя Слава.
— Колдуй дальше, снимай заклятие с этой дырчатой камеры. Потом отдохнем.
Мальчик кивнул, потер ладошкой лоб, сосредоточился.
Красная сеть, опутывающая засохший сук с дуплами, тускло засветилась, начала корчиться, как живая, протаяла жидкими струйками и вскоре испарилась.
Внутри деревянной тюрьмы наметилось какое-то движение, послышалось шуршание, скребыхание, царапанье, и на свет появилась гигантская рогатая птица, сияющая серебром перьев, с хищным клювом и умными янтарно-желтыми глазами. Расправила крылья, достигавшие в размахе двадцати метров, подпрыгнула несколько раз, будто разминаясь после долгого плена, внимательно оглядела застывших путешественников. Затем открыла клюв и проговорила на чистом русском языке:
— Рад познакомиться, освободители. Я сокол Рамаг, сын Симаргла и Гамаюн.
— Меня зовут Ростислав, — представился Светлов, понимая, что «русский» язык птицы рожден его подсознанием. — Это Будимир, сын Седьмого. И Ненагляда, жительница Белобог-Руси.
Сокол зорко посмотрел на девушку, прижавшую к щекам ладони.
— По слухам, моих освободителей должно быть двое. Вас трое. Что-то случилось непредвиденное, это неправильно. Однако примите мою благодарность, друзья, я жду избавления уже много лет, если исчислять этот срок в земных годах. Если потребуется помощь, можете мной располагать.