Спасатели веера
Шрифт:
— Ксению видел?!
— Нет… нельзя было, за ней тоже пущено ЦРУ, так что я не рискнул связываться с ней. Поискал Книгу Бездн и смылся.
Никита погас.
— Ты уверен, что она существует? А если мы ее все равно не найдем?
— Я уже говорил о вариантах. Один из них — первыми напасть на след СС и выяснить, как они попадают в наш хрон. Конечно, лучше бы найти Книгу, риска в сотни раз меньше.
Пару остановок решили пройти пешком, поговорить без свидетелей, а потом зайти в кафе пообедать.
— И все-таки, как она выглядит, Книга? Ты что-то говорил, но я не понял.
— Она может выглядеть как угодно: книгой,
Никита хмыкнул.
— Тогда зачем ты ее ищешь?
— Потому что у меня другое мнение. Я думаю, что срок в десять тысяч лет, на который она была заколдована «страшным проклятием», уже истек, и Книга начала свободное хождение, расшатывая стабильность нашего хрона. Где она появляется — начинаются национал-фашистские конфликты, войны, геноцид, массовые болезни, разгул терроризма и бандитизма, низменных страстей и религиозного фанатизма. К сожалению, я не успел закончить всесторонний компьютерный анализ, но кое-что посчитал: Книга сейчас находится у нас, на территории Лиги, а точнее — или на границе Афганистан — Таджикистан, или в Карабахе, там снова неспокойно, или в Чечне. И путь по бывшему СССР она прошла быстро: начала с Москвы, через страны Балтии и Югославию пришла в Молдову, потом в Абхазию, Карабах, Грузию, Таджикистан. Вероятнее всего, там она и застряла.
Никита скептически скривил губы.
— Это не более чем твои предположения. Не может же Книга передвигаться сама.
— Кто знает, — пожал плечами Такэда. — Может быть, у нее есть владелец, а может, она способна передвигаться.
Сухов от неожиданности поскользнулся, но, сделав пируэт, удержался от падения.
— Шутишь!
— Если бы.
Кафе называлось «Веселый Роджер», и кормили здесь прилично. Никита съел харчо и отбивные, Такэда буай-бесс [28] и жареную рыбу. За столом разговаривали мало, больше смотрели за входящими посетителями. Одеваясь, Сухов спросил:
28
Рыбный суп.
— Что, прямо сейчас и поедем?
— Дня через два.
— А может, отобьемся?
Инженер поднял на друга скептический взгляд.
— Чем, бамбуковыми мечами? Тебе повезло в автобусе, что вселенный имел при себе лишь дубинку, а не настоящий меч или пистолет. Применил бы не задумываясь.
Никита зябко передернул плечами.
— Таких инструкторов, как Иван, мы уже не найдем. Зленский вообще уникум. Видел бы ты, что он делает с холодным оружием! Он владеет всем, что колет, режет или рубит, не говоря о мечах и саблях.
— Тут ты, к сожалению, прав, Зленского я тебе не заменю. «Сечей Радогора» владеет только он. Придется просить его дать на время свод приемов и правил, отреставрированных и доработанных еще его учителем — историком Бельцовым. Кстати, тоже великим фехтовальщиком. Но Зленский его превзошел. Он уже определил параметры твоего личного меча?
— Нет… не знаю… мне он ничего не говорил. Что за параметры? И что такое «сеча Радогора»? Слышу второй раз.
— Вечером
Такэда заявился домой в двенадцатом часу ночи, и Никита едва сдержал нетерпение, чтобы не атаковать инженера вопросами с порога.
Обстоятельный Такэда хотя и заметил горящий в глазах танцора огонь любопытства, но к беседе приступил, лишь приведя себя в порядок и насладившись горячим чаем с малиновым вареньем, которым угостила их хозяйка. Переодевшись в халат, инженер налил себе еще чаю и с чашкой уселся в кресле, рядом с торшером.
— Давно такого кайфа не испытывал! — Покосился на устроившегося рядом Сухова. — Как плечо? Все по-прежнему? — Он имел в виду звезду.
Никита выпростал из-под халата руку. Пятиконечная «родинка» Вести переместилась на самый верх плеча, «съев» три из четырех родинок в форме цифры семь. На ее фоне семерки стали зеленоватыми, еле заметными и походили больше на девятки. Такэда покачал головой, задумываясь о своем.
— Что, плохо? — поинтересовался Никита.
— Как тебе сказать… Весть словно намекает на что-то. Видишь, семерки твои вроде бы уже не семерки, а девятки. А цифра девять, по Пифагору, — не только символ высокого знания, но и символ равнодушия. Если звезда накроет и четвертую родинку, последствия могут быть самыми плачевными.
— Для кого?
— Для тебя… меня… для всех. Человеку, отмеченному четырьмя девятками, откроется истина, но сам он при этом станет немилосердным, жестоким и презирающим всех остальных людей.
— Со мной этого не произойдет.
— Кто знает? Хотя, с другой стороны, может, действительно, как говорят японцы, дайгэн дзедзю-но ками нарэ ни ари?
— Переведи.
— Божество великой мощи в тебе самом.
— Да что ты, право, — обиделся Сухов. — Сбиваешься на какие-то траурные речи. Что будет, то и будет. Ты обещал рассказать о «сече Радогора» и о мечах.
— «Сеча Радогора» — это всего-навсего комплекс боевых приемов с мечом, которым владел легендарный славянский богатырь Радогор. Славяноведы раскопали несколько эпизодов в исторических хрониках, в которых описывается бой Радогора с превосходящим по численности противником, а потом этим занялись основатели русских воинских искусств. Руки бойца с мечами в технике «сечи» движутся по сложным траекториям, и почти каждое движение — удар! А если учесть, что классный боец наносит от четырех до десяти взмахов за секунду…
— Здорово! — выдохнул Никита; у него горели глаза.
Такэда кивнул.
— Это точно. Ну, а мечи… ты читал саги, сказания, былины или чей-нибудь богатырский эпос?
— В глубоком детстве, хотя люблю их и по сей день.
— Пример, у короля Артура — Экскалибур, у Фергуса — это уже исландские саги — Каладболг. Известен меч Мухаммеда, обладающий магической силой, меч Нуаду — один из талисманов ирландских племен богини Дану, мечи Зигфрида и бога Сусаноо. Упоминаются в сказаниях мечи истинной веры, разящие, и даже мечи, предотвращающие столкновение. Но самый уникальный — меч древнерусского богатыря Святогора. Едва вытащенный из ножен, он уже колеблет пространство, словно дает знать: берегитесь! По легенде, он может удлиняться чуть ли не на несколько верст, раздваиваться и даже размножаться, корректировать силу и точность удара… — Такэда прервал речь, отхлебнув чаю. Потом сказал, будто ни к кому не обращаясь: