Спасатели веера
Шрифт:
Плеть незнакомки казалась живой и вездесущей, опоясывая ее со всех сторон и раздавая удары независимо от положения руки. Смуглянка успела уложить пятерых полулюдей-полуконей, но один из них все же ухитрился схватить ее сзади. И именно в этот момент подоспел Сухов.
«Кентавры наоборот» были вооружены пращами и короткими палками с утолщениями на концах, похожими на берцовые кости какого-то животного, их можно было легко уложить с помощью, например, нервайлера, но у Сухова были свои резоны.
Три киннора улетели за камни и не поднялись, четвертый успел нанести танцору удар палкой по спине и получил ответный —
Девушка живо схватила свою плеть, прочертившую смертоносную кривую вокруг руки, отступила на шаг, исподлобья разглядывая освободителя. Так же внимательно оглядела Такэду, выступившего из-за камня с улыбкой на лице.
— Хет ка?
Голос у нее был низкий, бархатного тембра, такой же красивый и глубокий, как у Ксении, и у Никиты перехватило дыхание. Она и смотрела, как художница, исподлобья, без тени смущения или страха, внимательно и серьезно. Сухов глубоко вздохнул, мотнул головой, избавляясь от наваждения.
— Хет ка? — повторила вопрос девушка.
— Кто вы? — с запинкой перевел лингвер. — Это такемтский диалект языка мыср. Планета называется Айгюптос, страна — Риангомбе.
— Ка раддхи? — продолжала незнакомка, в голосе которой прозвучали удивление и нетерпение. — Ка птах маинсс?
— Вы маги или духи умерших? — добавил лингвер.
— Мы люди, — ответил Никита, показывая ладони дружеским жестом, — и не причиним вам зла. Меня зовут… м-м… Сухов, а его — Такэда. А вас?
— Селкит, — назвала свое имя девушка, гордо вздергивая подбородок, и волосы волной-цунами взметнулись над ее головой. — Чего вы хотите?
— Мы ищем пристанища, а также человека, который мог бы нам помочь.
— Тогда идите за мной. — Девушка ничуть на удивилась, прислушиваясь одновременно к тому, что говорит Никита, и к переводу лингвера. Она взяла кувшин с водой, непонимающе глянула на Толю, предложившего помощь, но кувшин не отдала. — Поспешите, хемуу могут вернуться.
Грациозно изгибаясь с сосудом на плече, она, не оглядываясь, заскользила по тропинке между камней, а друзья смотрели ей вслед.
— Ты был великолепен, — пробормотал Такэда, — но на нее, похоже, это не произвело впечатления. Она даже не поблагодарила. Как настоящая богиня! Селкит… Красивое имя и, по-моему, встречается в земном фольклоре. Ну, что стал, идем?
Никита безмолвно двинулся следом за Селкит.
Глава 4
Город, странный, сказочно-громадный, со следами седой древности, потрясал красотой и необычайной гармонией, строящейся на асимметрии, геометрических контрастах, на отличных от земных законах зодчества. Архитектуру его сооружений можно было бы отнести к готическому стилю Земли, если бы не «египетский» силуэт, «исламский» колорит башен, асимметричная завивка и сложнейшая скульптурная обработка порталов и фасадов зданий. Город стоял пустым более тысячи лет, никто в нем не селился, кроме кинноров-хемуу и всякой нечисти, никто не поддерживал в нем чистоту и порядок, не ухаживал за постройками, и все же он был почти цел: рука разрушения коснулась лишь кое-каких жилищ на окраине да акведука, некогда подводящего к
Полдня пришельцы провели на улицах и площади Соут-Хорра — так назывался город — и не заметили этого. Сопровождала их Селкит, одетая в тонкую красную тунику с узором паутины, перехваченную в талии золотым пояском. На руках и ногах девушки позванивали золотые браслеты необычайно тонкой работы, на шее блестел обруч, а в ушах покачивались и сверкали рубинами огромные красивые серьги в форме свернутой в спираль змеи.
Такэда некоторое время шел рядом, вслушиваясь в гортанно-низкий голос Селкит, рассказывающей о достопримечательностях города, потом отстал, с каким-то внутренним сожалением оценив, насколько Никита и Селкит внешне идеальная пара. Оба были высокими, гибкими, сильными и красивыми, разве что тип красоты у них был разный да уровень знаний тоже. Зато примат чувств над разумом одинаков, подумал Толя неодобрительно. Характер? Или влияние среды? Толя имел в виду Никиту.
Очередная площадь распростерлась перед ними шахматной доской с «толпой» фигур-скульптур и колонн. Затем слева потянулось гигантское здание — Лабиринт, по словам Селкит, пантеон бесчисленного множества богов страны, среди которых были не только человекоподобные существа, но и кинноры, «кентавры наоборот», и другие монстры, полулюди-полузвери-полуптицы, выраженные галереей скульптурных шедевров, созданных неведомыми скульпторами.
Справа открылась аллея своеобразных сфинксов — динозавров с человеческими головами, размеры которых по мере продвижения увеличивались, росли, пока не превзошли размеры здания за ними. Последний сфинкс высотой с небоскреб казался живым, а формой больше всего походил на… жругра! Он смотрел вниз, на людей-букашек, с насмешливым презрением и улыбался, и от этой улыбки по коже ползли мурашки.
— Это мавзолей Ахтоя, последнего кемтарха Риангомбе, — сказала притихшая Селкит. — Он пришел с юга с армией хемуу, победил Хаттусилиса и возвел эту часть города.
— Видимо, строителями у него были недобрые люди, — тихо проговорил Никита, поднимая голову: показалось, что сверху на них упала чья-то холодная зловещая тень. Оглянулся.
Оставленная позади часть города была творением умелых зодчих и художников, выражением их эстетического идеала, пусть его пропорции и казались странными для людей Земли. Впереди же город преображался, становился иным, более грубым и тяжелым, подавляющим психику и воображение. Ухищрениями архитекторов и строителей человек здесь низводился до уровня песчинки, теряя остатки воли и превращаясь в послушного чужому приказу исполнителя. Главными элементами этой архитектуры были гигантские пирамиды, видимые издалека, за десятки километров от города, и «зиккураты» — витые асимметричные башни с колючими шпилями.
— Там живут хемуу, — кивнула на пирамиды Селкит, — а также зимба, тиесс нисут и другие твари. Кроме того, иногда пробуждается Ме, а это очень опасная укву, справиться с ней невозможно. Вы сильные маги, но я не советовала бы идти туда.
— Я тоже, — сказал Такэда, задирая голову на «сфинкса». — Вылитый жругр, а?
Никита, стоящий в тени здания, кивнул, разглядывая город впереди. За «сфинксами» площадь уступами спускалась к реке — Лойянгалани, через которую переползали тяжелые и угрюмые мосты. Идти через реку не хотелось.