Спасение беглянки
Шрифт:
Служители завели Александру со спутником в шикарно оформленный номер с небольшой возвышающейся площадкой и шестом. Как выяснилось позже, таких здесь было несколько. Изящный низкий столик изобиловал изысканными угощениями, вокруг него на застеленном ковром полу лежали бархатные подушки. В смежной комнате виднелась широкая кровать с прозрачным балдахином. Один из служителей включил музыку и удалился. Девушка приступила к танцу. Но, едва она успела сделать несколько движений, посетитель подошёл к ней вплотную и буквально набросился, не скрывая своих
– О, Машя… Машя, – мужчина дышал Саше в ухо, крепко прижимая к себе и пытаясь сорвать с неё одежду.
– Ой, вы… вы что? – она забилась в его цепких руках, пытаясь освободиться. Сопротивляясь неожиданному натиску, ударила клиента по лицу. Кричала, звала на помощь, но появился Арслан, основной обязанностью которого было укрощение непокорных танцовщиц, вывел её из номера и несколько раз больно заехал кулаком в живот, приговаривая: «Нада послушна!» Потом приказал «дэлать радостный лыцо» и вернуться к клиенту, а то «будыт савсэм плохо». Такое своеобразное «внушение» от Арслана проходила каждая пленница, и не один раз.
Позже Саша узнала, что пресловутый подвальный коридор называли «золотым». И правда, играющие в полумраке блики свечей в резных нишах как будто осыпали стены и потолок мерцающим золотом.
Через несколько дней Александру перевели жить в другое здание, а «приватные танцы» с подобающим продолжением она стала исполнять регулярно – два-три раза в неделю.
Слезы, страх, боль, стыд, унижение отныне были постоянными её спутниками. Отходила от пережитого насилия долго и мучительно, страдая не только физически, но и духовно. Стараясь скрыть своё настроение от окружающих, замыкалась в себе, тщательно замазывала следы побоев, если они оставались: в основном Арслан «работал» аккуратно, чем очень гордился.
Саша понимала, что и другие обитательницы заведения переживают нечто подобное – в глазах многих из них то и дело видела отражение собственной боли, иногда замечала замаскированные от публики синяки на лицах и телах, несмотря на «аккуратную воспитательную работу» Арслана. Девушки не делились друг с другом обидами – здесь это было не принято… да и некогда.
Однажды, ведя Сашу по «золотому коридору», Арслан сказал: «Машя, виды сыбя хорошо, да? Ны буду тыбя ударыть. Поныла? А то… у тыбя ма-ама! Сара-атов! Да? Будыт мама пло-охо! Ты будышь харашо – ма-ама будыт харашо! Поныла?»
Александра похолодела.
– Вы не посмеете! – воскликнула она – Мама-то здесь при чём?
Арслан лишь криво усмехнулся в ответ.
С тех пор Саша старалась не перечить клиентам. Однако после каждого «особого» посетителя в её сознании зрела и укреплялась мысль о побеге. Девушка строила планы, но всякий раз убеждалась в том, что выйти отсюда нет никакой возможности. Охрана выполняла свою работу добросовестно.
Время шло. Молодость брала своё, и запуганные девчонки находили маленькие радости даже в таком существовании. Раз в месяц в заведение привозили украшения, наряды и меха, а сладости – каждую неделю. Обитательницы «культурного заведения»
Саша, внутренне протестуя против своего положения в реальности, пыталась жить в придуманном мире, воспринимая происходящее как спектакль, даже сбрасывание одежды считала необходимой частью некоего ритуала. Всё бы ничего… если бы только не «особые посетители»…
С другими обитательницами заведения Александра могла свободно пообщаться только в хаммаме, который находился в подвальном помещении, пристроенном к зданию ресторана. Купольная крыша этого сооружения, обрамлённая кованой решёткой, составляла главное украшение внутреннего дворика.
Несмотря на обычное соперничество, существовавшее в среде танцовщиц, изредка случались между девушками и доверительные беседы. Как-то во время посещения турецкой бани, греясь на тёплом камушке, они разоткровенничались.
– Ох, если бы этот хаммамчик – да к нам в посёлок… и чтобы… вернуться на… года два так наза-ад, – мечтательно произнесла стройная обладательница густых чёрных волос, свисающих чуть ли не до колен.
– В какой посёлок, Алма? – спросил кто-то.
– Да в наш… недалеко от Темиртау, – ответила девушка.
– Размечталась, бедолага! Радуйся, что тебя сюда приводят. И будь счастлива, что вообще держат в этом клубе, а то увезут… куда-нибудь… – сурово оборвала её девушка с разноцветными прядями, торчащими в разные стороны.
– Да ладно, Аннушка, пускай девочка помечтает, – вступилась за Алму Александра.
– Уж тогда и ко мне в Кишинёв… хаммам… и чтобы… этак… года на три назад, – вдруг высказала желание Аня.
– Ну вот, Анька, и сама размечталась, – засмеялась Юля. – Тебе сколько лет-то, Алма? – спросила она притихшую уроженку Темиртау.
– Семнадцать…
– Да ну! – не поверила Александра.
– Да, семнадцать, – повторила та. – По паспорту – больше…
– А здесь ты уже…
– Полтора года, – мечтательное выражение бесследно исчезло с лица Алмы.
– Малолетняя… как тебя угораздило-то? – поинтересовалась одна из коллег.
– А вас – как? – глядя волчонком, ответила вопросом Алма.
– Да что ты огрызаешься? Расскажи, – вполне миролюбиво попросила Аннушка, тряхнув своими разноцветными волосами, – мы же так… безо всякой задней мысли…
– Что рассказывать… мне пятнадцать ещё не исполнилось, когда подружка с парнем познакомила. Так, между прочим. Он внимание оказывал, по ресторанам водил, подарки дарил, катал в город на машине. У нас дома-то вечно жрать было нечего. Мать тогда свою личную жизнь устраивала, ей не до меня было… Однажды уехали мы совсем далеко… привёз он меня на одну квартиру в Караганде. Заявил, что теперь я буду работать девушкой по оказанию эскорт-услуг… Ходить с клиентами в ресторан, там… Он сказал, что я ем красиво… и двигаюсь. Что на меня смотреть приятно… Ну, а если чего-то вдруг «клиенту» ещё захочется, велел не отказывать.