Спасение души
Шрифт:
— Отнюдь, — выдыхаю я с такой любовью, что мне жаль, что она не может увидеть себя моими глазами. — Ты не монстр, потому что я наблюдал, как ты спасаешь Испорченных.
Я не собирался поднимать эту тему, но она должна это услышать.
Ее глаза расширяются с выражением, похожим на неуверенность.
— Твоя сила сияла в ночи. Ты была похожа на лезвие молнии среди самой темной бури. Мощной. Яркой. И завораживающей.
В ее серых глазах бурлит столько эмоций, что слова почти застревают у меня
— Я с радостью позволю тебе сразить меня, если это будет означать, что в конце концов я буду с тобой.
Она шмыгает носом, приоткрывая губы и сдерживая тихий всхлип.
— Но я убила их. Невинных людей! И того, кого ты спас! — слезы снова выступают в уголках ее глаз, и я немедленно вытираю их, зная, что она позволяет чувству вины разъедать ее изнутри. Что это тянет ее на дно моря с грузом, привязанным к лодыжкам.
— И я… — она вырывает свое лицо из моих объятий, прежде чем закрыть его руками. — Мне нравилось, видеть, как жизнь покидает их глаза. Я чувствовала их смерть, как будто это живое существо ползает у меня под кожей. И их голоса…
Я осторожно убираю прядь ее волос за ухо.
— А что насчет их голосов?
Еще одно всхлипывание, ее голос приглушается ладонями.
— Их последние мольбы все еще преследуют меня. Каждый. День.
Ее крики наполняют комнату, и мои пальцы дергаются, чтобы снова притянуть ее в свои объятия, но ей нужен этот момент. Выплеснуть на свободу все, что она крепко держала под замком.
Я складываю руки вместе, глядя на стену над ее кроватью.
— Когда умер мой отец, я потерял себя. Мне было наплевать на все и всех. Я просто хотел почувствовать… что-нибудь. Я был так зол, когда ушел в себя.
Ее рыдания стихают до негромких всхлипываний, когда она медленно замолкает, прислушиваясь.
— Если ты считаешь себя монстром, то ты самый ангельский из всех, кого я когда-либо видел, и это отправляет меня в ад в один конец, — я издаю смешок, пытаясь разрядить обстановку. — Может быть, именно поэтому Уиро хочет меня — заставить заплатить за все жизни, которые я отнял.
Ее руки опускаются, когда она судорожно сглатывает.
— Сколько?
Я опускаю взгляд на ее широко раскрытые глаза, и моя грудь чертовски болит, когда я заново переживаю один из самых мрачных моментов в своей жизни.
— Их слишком много, чтобы сосчитать, маленький демон. Я отправлялся на поиски бойни. Первый вид крови только подстегнул меня продолжить, вместо того чтобы остановиться, когда следовало. Мне стыдно за то, что я сделал, и мне некого винить, кроме самого себя.
Я глубоко вдыхаю, ища в ее глазах страх или отвращение, но ничего не нахожу.
— Я никогда не хотел говорить тебе, потому что боялся, что ты будешь презирать меня, оставив со всеми моими призраками и демонами, которых ты не заслуживаешь, — мои глаза закрываются, когда я произношу то, что она должна понять. — Ты
Я чувствую ее мягкое прикосновение к моим рукам, прежде чем высвободить одну, чтобы переплести наши пальцы вместе.
— Наши демоны созданы для того, чтобы вместе бродить в тени, помнишь? Они меня не пугают, — ее большой палец лениво водит кругами по моему.
Я обхватываю ее щеку и притягиваю ее лицо ближе, наши губы на расстоянии дюйма друг от друга.
— Тогда не бойся своего горя, но почувствуй его. Не позволяй ему поглотить тебя до тех пор, пока ты не перестанешь узнавать себя. Вместо этого живи каждым днем, делая что-то, чтобы почтить их память.
Она шмыгает носом с легкой улыбкой, позволяя своей голове опереться на мою руку. Но затем что-то тяжелое опускается на ее взгляд, и улыбка исчезает. От одного этого зрелища у меня в груди что-то раскалывается.
— Я недостойна тебя.
Всю свою жизнь ее отвергали и игнорировали. Единственное внимание, которое ей уделяли, было тогда, когда она подверглась насилию, и после того, как увидела масштабы этого… Кажется, я не могу выкинуть из головы образы того, как она задыхается в собственной крови.
Чем дольше она смотрит на меня в ожидании, тем больше я хочу вернуть эту гребаную улыбку на ее лицо. Я хочу, чтобы она знала, что это не она недостойна.
На следующем вдохе я прижимаюсь своим ртом к ее губам. Я вкладываю в этот поцелуй все, что хочу, чтобы она почувствовала, прежде чем отстраняюсь, чтобы прижаться своим лбом к ее лбу, тяжело дыша.
— Я хочу каждую частичку тебя, Эмма. Даже те, которые ты, кажется, считаешь недостойными.
Я наклоняю лицо ровно настолько, чтобы поцеловать ее в подбородок.
— Сколько раз от твоих криков у тебя саднило в горле, прежде чем ты предпочла замолчать? — я скольжу перышком по ее коже, двигая губами, чтобы поцеловать другую сторону ее подбородка. — Сколько крови тебе пришлось потерять, прежде чем ты заперлась глубоко в тайнике своего разума, чтобы защитить себя?
Мои пальцы спускаются вниз по ее рукам, прихватывая с собой простыню, пока я не нахожу шрам под кончиками пальцев, когда добираюсь до верхней части ее бедер, лаская приподнятую кожу.
— Сколько шрамов ты получила, прежде чем перестала смотреть в зеркало?
Она судорожно втягивает воздух, ее тело дрожит под моими прикосновениями.
— Я все это видел, Эмма. Я чертовски ненавижу, что ты через это прошла, но я благодарен, что ты выжила. Молчание, которое ты выбрала, имело силу. Это было похоже на заточенный меч в ночи, готовый и ждущий. Клетка, которую ты заперла в своем сознании, превратилась в щит, чтобы никогда не позволить кому-либо снова причинить тебе боль. И твои шрамы…
Я провожу мягкими кругами по ее ноге, обнаженной серебристой ночной рубашкой с коротким подолом, которую она носит.