Спасение красавицы
Шрифт:
— Но, прежде чем я тебя возьму, я бы хотел, чтобы твоя прелестная попка хорошенько разогрелась и покраснела.
— Все ради вашей услады, мой господин, — молвила принцесса. — Но ведь это так долго. Я… Мне так хочется поскорее доставить вам удовольствие!
— Да уж не сомневаюсь!
Капитан скользнул рукой ей между бедрами и, подхватив за промежность, приподнял к себе. Ноги у девушки немощно повисли, оставив ее без малейшей опоры.
Возвращение в городок было для Красавицы точно новое погружение в уже пережитый сон, который ей так и не удалось с себя стряхнуть, от которого она так и не смогла окончательно пробудиться.
Между тем ее капитан, весь в солнечном сиянии, щедро льющемся из узкого окошка, взирал на девушку сверху вниз, точно золотое божество. Его плохо выбритая щетина слегка поблескивала в полутени, из глубоких, темных от загара складок его красивого мужественного лица горели блестящие зеленые глаза.
Он ловко перекинул Красавицу через колено, и у девушки в голове словно что-то перещелкнулось, как будто она лишилась последних крох сопротивления. И когда его широкая увесистая ладонь опустилась на ее зад, принцесса непроизвольно приподнялась ей навстречу, громко застонала от неминуемо последовавшего чувствительного щипка.
— Какая гладкая да чистая, — подивился капитан, помяв пальцами ее округлости. — Они что, эти арабы, не знают, как надо правильно воспитывать рабов?
И уже с первыми тяжелыми шлепками ее лоно, прижатое к ноге капитана, стало стремительно наполняться соками, сердце бешено заколотилось. Звонкие удары эхом отражались в крошечной каютке. Кожу поначалу пощипывало, потом уже по-настоящему зажгло, затем наполнило ни с чем не сравнимой болью. Из глаз мгновенно заструились слезы.
— Я вся ваша… мой господин, — тихо восклицала Красавица с мольбой и любовью.
А удары с каждым разом делались все чаще и тяжелее. Прихватив свободной рукой ее подбородок, капитан приподнял девушке голову, не прекращая ее лупить.
— О мой господин, мой повелитель, я принадлежу только вам, — сквозь слезы причитала Красавица. Казалось, к ней разом возвратились все воспоминания, связанные с городком. — Я ведь снова буду вашей рабыней, правда? Прошу вас!
— Тш-ш, давай-ка прекрати болтать, — тихо сказал ей капитан и, не медля, наградил ее новой серией самых что ни на есть увесистых шлепков, под которыми она вертелась и извивалась всем телом, крутя задом без всякого стеснения и стыда.
Это нескончаемое наказание уже казалось девушке самым суровым в ее жизни. Она лишь до боли кусала себе губу, только бы не взмолиться о жалости и снисхождении. Она чувствовала: эта трепка — как раз то, что ей требуется и чего она действительно заслуживает, и что именно это сможет избавить ее от всех страхов, горестей и сомнений.
И когда капитан наконец откинул ее на постель, Красавица была уже более чем готова принять его налитой стержень и даже приподняла бедра ему навстречу. Маленькая откидная койка вся содрогалась под его могучими толчками. Под неистово обрушивающейся на нее тяжестью капитана девушка подскакивала на покрывале, шлепаясь излупленными ягодицами на грубую шершавую ткань. Его массивный член, казалось, все сильнее растягивал ее вместилище наслаждения, волшебно заполняя собой. Наконец она достигла вершины страсти, пронзительно стеная сквозь стиснутые губы, и между раскаленными в ее сознании, яркими вспышками оргазма она видела то капитана, то Инанну. Ей то вспоминалась восхитительная грудь Инанны, ее влажная узенькая вагина; то
Когда все закончилось, Красавица некоторое время лежала под ним, всем телом содрогаясь от судорожных вздохов. И даже испугалась, когда капитан поднял ее с постели, стягивая с себя ремень.
— Но что я такого сделала, мой господин? — прошептала она.
— Ничего, моя прелесть. Просто я хочу, чтобы эта чудесная попка и эти ножки стали такого цвета, какими им и подобает быть.
Поставив девушку перед собой, капитан снова уселся сбоку на постель с расстегнутыми бриджами и торчащим из них членом.
— О господин… — взмолилась она, вся растворяясь в накатившей слабости. Однако отголоски отбушевавшей страсти вместо того, чтобы затихать, делались лишь сильнее.
Капитан сложил ремень вдвое.
— Теперь каждое наше утро на море будет начинаться с хорошей взбучки. Ты меня слышишь, принцесса?
— Да, мой господин, — тихо вымолвила Красавица.
Итак, все вернулось в свою колею. Так просто! Девушка покорно сцепила руки за толовой. Что там ей грезилось на корабле султана насчет того, чтобы найти свою любовь? Да, то, что сбылось, оставило по себе божественные впечатления, и, возможно, она еще вкусит их сладости. А пока что у нее есть ее несравненный капитан.
— Раздвинь-ка шире ноги! — велел он. — И я хочу, чтобы ты резво отплясывала под моим ремешком. Получше шевели бедрами!
Ремень взялся за работу, и девушка, громко стеная, что есть силы раскачивала задом влево-вправо, и от этих энергичных движений ей как будто становилось не так больно. В паху у нее вновь запульсировало, сердце сжалось от радости и страха.
В общей каюте уже почти стемнело. Красавица лежала на ковре рядом с Лораном, оказавшись с ним вдвоем на одной подушке. Капитан, Николас и другие «спасители» отправились компанией поужинать. Невольников уже накормили, и Тристан успел даже уснуть в углу каюты. Лексиус тоже незаметно прикорнул. Судно было маленьким и бедно снаряженным, так что для рабов не было предусмотрено на нем ни клеток, ни даже наручников.
Красавицу по-прежнему озадачивал тот факт, что спасли из султанского плена только ее, Лорана и Тристана. Или, может, у королевы появились на их счет какие-то особые соображения? Как это нестерпимо ужасно было пребывать в неведении и мучиться от зависти к Елене, Дмитрию и Розалинде!
А еще Красавицу немало тревожил Тристан. Николас, его бывший господин, и словом не перемолвился с принцем с момента отплытия. Он никак не мог простить Тристану, что тот вовсе не желал, чтобы его спасали.
«Взял бы наказал его покрепче, да и дело с концом», — думала Красавица.
Зато на протяжении всего ужина она не переставала восхищаться Лораном и тем, в какой строгости держит тот Лексиуса. Лоран заставил туземца съесть ужин и выпить немного вина, хотя бывший управляющий и настаивал, что ничего не хочет. А потом Лоран стал заниматься с ним любовью, причем как можно неспешнее, назло явной стыдливости Лексиуса, которого до смерти смущало то, что его пользуют у всех на виду. Такого утонченного и кроткого невольника, как Лексиус, Красавице еще встречать не доводилось.