Спасение Рафаэля Сантьяго
Шрифт:
— Ты очень легкомыслен, — неодобрительно заметил Рафаэль, глядя на волосы Магнуса.
— А тебе всего пятнадцать, — парировал Магнус.
Обычно Рафаэлю удавалось ответить на все, что бросал ему Магнус, но вместо ответа он получил долгое молчание. Когда Магнус поднял глаза от зеркала, то увидел, что Рафаэль подошел к окну и всматривался в ночь.
— Сейчас мне было бы шестнадцать, — сказал Рафаэль далеким и холодным голосом, как лунный свет. — Если бы я жил.
Магнус вспомнил тот день, когда осознал, что больше не стареет, глядя
Он задавался вопросом, насколько отличалось быть вампиром, знать вплоть до точного дня, часа, минуты, когда ты перестал принадлежать общему теплу и изменил курс человечества. Когда ты остановился, а мир продолжил вращаться, не скучая по тебе.
Он не спрашивал.
— Вы, люди, — сказал Рафаэль, который обращался к магам именно так, потому что в действительности он был чародеем. — Вы перестаете стареть случайно, да? Вы рождаетесь, как люди, и всегда остаетесь теми, кто вы есть, но ваш возраст идет как у людей до тех пор, пока не останавливается.
Магнусу было интересно, не прочитал ли Рафаэль те же мысли у него на лице.
— Верно.
— Думаешь, у твоего народа есть души? — спросил Рафаэль. Он по-прежнему смотрел в окно.
Магнус знал людей, которые думали, что у него нет души. Но он считал по-другому, хотя это не значило, что он никогда не сомневался.
— Неважно, — продолжил Рафаэль прежде, чем Магнус смог ответить. Его голос был невыразительным. — В любом случае, я тебе завидую.
— Почему же?
Лунный свет лился на Рафаэля, обесцвечивая его лицо и делая его похожим на мраморную статую святого, который умер молодым.
— Либо у вас все же есть души, — сказал Рафаэль, — либо у вас их никогда не было, и вы не знаете, каково это скитаться по миру проклятым, изгнанным и пропавшим без вести навсегда.
Магнус положил расческу.
— У всех жителей Нижнего мира есть души, — сказал он. — Это то, что отличает нас от демонов.
Рафаэль усмехнулся.
— Таково мнение нефилимов.
— Ну и что? — спросил Магнус. — Иногда они правы.
Рафаэль проговорил что-то недоброе по-испански.
— Они считают себя такими спасителями, cazadoresdesombras, — сказал он. — Сумеречные охотники. Хотя они так и не пришли меня спасти.
Магнус молча посмотрел на мальчика. Он никогда не мог спорить с убеждениями своего отчима относительно того, чего хотел Бог или кого судил. Он не знал, как убедить Рафаэля в том, что у него все еще есть душа.
— Я вижу, ты пытаешься отвлечь меня от важного, — вместо этого сказал Магнус. — У тебя день рождения — прекрасное оправдание для меня, чтобы устроить одну из своих знаменитых вечеринок, — а ты мне даже не сказал?
Рафаэль молча уставился на него, потом развернулся и ушел.
Магнус часто думал о том, чтобы завести домашнее животное,
Это произошло вскоре после того, как Рафаэль всю ночь носил на шее крестик, не вскрикивая и не выказывая каких-либо признаков дискомфорта. В конце ночи, когда он снял его, у него на груди остался слабый след, как долго заживающий ожог, и все.
— Что ж, — сказал Магнус. — Отлично. Ты готов! Давай навестим твою маму.
Он послал ей сообщение, чтобы она не беспокоилась и не приходила, что он использовал всю магию, какую только мог, чтобы спасти Рафаэля, и его нельзя беспокоить, но он знал, что это не удержит ее навсегда.
Выражение лица Рафаэля было пустым, когда он возился с цепочкой в одной руке — его единственный признак неуверенности.
— Нет, — сказал он. — Сколько раз ты еще собираешься недооценивать меня? Я не готов. Даже близко нет.
Он объяснил Магнусу, что хотел сделать следующим.
— Помогая мне, ты делаешь хорошее дело, — на следующую ночь сказал Рафаэль, когда они приблизились к кладбищу. Его голос был практически бесстрастным.
Магнус подумал, но не сказал: «Да, потому что были времена, когда я был отчаяннее, несчастнее тебя и уверенней, что у меня нет души». Люди помогали ему, когда он нуждался в помощи, потому что ему это было нужно, и другой причины не было. Он вспомнил, как Безмолвные братья пришли за ним в Мадриде и показали ему, что все еще есть способ жить.
— Тебе не нужно быть благодарным, — вместо этого сказал Магнус. — Я делаю это не для тебя.
Рафаэль пожал плечами — плавное легкое движение.
— Тогда ладно.
— Я хочу сказать, что ты можешь быть благодарным иногда, — сказал Магнус. — Ты мог бы время от времени убирать квартиру.
Рафаэль задумался над этим.
— Нет, не думаю, что буду этого делать.
— А я думаю, что твоей маме следовало тебя пороть, — сказал Магнус. — Часто.
— Мой отец однажды ударил меня, еще в Сакатекас, — небрежно проговорил Рафаэль.
Раньше он не упоминал о своем отце, и Гваделупе не говорила о муже, хотя Магнус знал, что у него было несколько братьев.
— Правда? — Магнус старался, чтобы его голос сохранял нейтральный и ободрительный тон на случай, если Рафаэль хотел ему довериться.
Но Рафаэль был не из тех, кто доверяется, поэтому с удивлением посмотрел на него.
— Второй раз он меня не бил.
Кладбище было небольшим, уединенным и находилось далеко в Квинсе, оно было окружено высокими темными зданиями: одним складом и одним заброшенным викторианским домом. Магнус распорядился, чтобы это место окропили святой водой, благословили и сделали священным. Церкви являлись священной землей, а кладбища — нет. Все вампиры должны быть где-то похоронены и должны вставать.