Спасение
Шрифт:
— Тейлор... время уже позднее... может быть, завтра? — негромко спросила она. Тейлор кивнул, как будто ожидал именно такого ответа. Дениза подумала, что сейчас он уйдет, но Тейлор не трогался с места.
В отдалении послышался гром, на улице заметно похолодало. Фонарь на крыльце был окружен туманным сиянием. Тейлор вновь обернулся к Денизе.
— Я хотел рассказать об отце, — медленно сказал он. — Пора тебе наконец узнать правду.
По выражению его лица она поняла, как трудно было Тейлору произнести эти слова. Теперь уже Дениза отвела взгляд и вспомнила тот день, когда Тейлор впервые предложил ее подвезти. Тогда Дениза поступила вопреки рассудку — и в результате получила горький урок. Сегодня она вновь стояла на перепутье — и колебалась ничуть не меньше прежнего.
Дениза вздохнула.
«Ты
Впрочем, вслух она сказала другое:
— Заходи.
Сидя на кушетке, он не смотрел на Денизу. Комнату освещала одна-единственная лампа, и лицо Тейлора скрывали тени.
— Мне было девять лет, — начал он, — и в течение двух недель стояла страшная жара: почти сорок градусов — и это в начале июня. Выдалось едва ли не самое жаркое лето на памяти старожилов — ни одного дождя за два месяца, все высохло. Помню, отец с матерью жаловались на засуху, а фермеры начали тревожиться об урожае — ведь лето только началось. Было так жарко, что время как будто замедлилось. Я ждал весь день, когда зайдет солнце, но вечер не приносил облегчения. Мы жили в старом доме без кондиционера. Даже лежа неподвижно в постели, я потел. Помню, простыни намокали от пота, спать было невозможно. Я ворочался, стараясь устроиться поудобнее, но напрасно — пот с меня градом лил.
Тейлор смотрел в никуда и говорил вполголоса. Дениза увидела, что он сжимает и разжимает кулак, словно приотворяет и вновь закрывает дверь в прошлое, выпуская отдельные образы.
— Однажды в каталоге я увидел набор игрушечных солдатиков — с танками, машинами, палатками. Все, что нужно ребенку, который любит играть в войну. Я мечтал о нем днем и ночью и нарочно оставлял каталог на видном месте, чтобы мама его заметила. Когда наконец мне подарили набор на день рождения, я был счастлив. Но моя спальня была совсем крошечной — когда-то ее использовали в качестве кладовки, — и в ней не удавалось расставить солдатиков так, как хотелось, поэтому я перетащил набор на чердак. В ту ночь я не мог уснуть и пошел играть.
Тейлор поднял глаза, горестно вздохнул и покачал головой, словно не в силах поверить в случившееся. Дениза слушала не перебивая.
— Было поздно — уже за полночь. Я прокрался мимо комнаты родителей на цыпочках — я хорошо знал все скрипучие половицы, и меня не застукали.
Тейлор закрыл руками лицо и подался вперед. Когда он вновь заговорил, его голос зазвучал громче.
— Не знаю, долго ли я возился на чердаке. Тогда я мог часами играть в солдатиков, не замечая хода времени. Я расставлял их снова и снова и разыгрывал воображаемые битвы. Сам я был сержантом Мэйсоном. На всех солдатиках были написаны имена — когда я увидел, что одного из них зовут так же, как моего отца, то назначил его главным героем. Он всегда побеждал — и плевать, каковы были шансы. Я бросал его в бой против десяти противников или против танка, и он всегда побеждал. Мне казалось, что он несокрушим. Я жил мыслями сержанта Мэйсона — не важно, что творилось вокруг. Я мог пропустить обед или забыть о работе по дому... все равно. Даже в ту ночь, невзирая на жару, я думал только об этих чертовых солдатиках. Наверное, именно поэтому я не сразу почувствовал запах дыма.
Он помедлил, разжав кулак. Дениза увидела, как напряглись мускулы на шее Тейлора.
— Я просто не почувствовал... До сих пор не знаю почему — как можно не обратить внимания на дым?! Но тем не менее я ничего не замечал, пока не услышал, как родители с криками выскочили из спальни. Они громко звали меня. Я подумал, что они заметили мое отсутствие. Они звали и звали, но я был слишком напутан и не откликался.
Его взгляд умолял о понимании.
— Я не хотел, чтобы меня застукали на чердаке, — родители уже не раз запрещали мне играть ночью. У меня были бы неприятности. В воскресенье предстоял бейсбольный матч, и я боялся, что вместо игры окажусь под домашним арестом. Поэтому, вместо того чтобы выйти или отозваться, я решил подождать, пока они спустятся вниз, а потом пробраться в туалет и притвориться, что все время был там. Глупо, конечно, — но тогда я был уверен, что это отличная идея. Я выключил свет и спрятался за коробками со старьем, чтобы переждать, Отец открыл дверь чердака
Тейлор заметно напрягся, как будто приготовился к обороне. Его голос зазвучал хрипло.
— Прежде чем я успел опомниться, загорелась лестница, и огонь отрезал мне путь. Тогда я впервые сообразил, что оказался в ловушке. Дом настолько высох за лето, что вспыхнул как спичка. Помню, огонь казался... живым. Он как будто увидел меня и полыхнул в мою сторону. Я упал и начал громко звать отца — но он уже выбежал из дома, и я это знал. В панике я бросился к окну чердака, распахнул его и увидел на лужайке родителей. Они в панике бегали вокруг и звали меня. Я так напугался, что не мог крикнуть, но мама, должно быть, почувствовала мой взгляд и подняла голову. Я до сих пор помню, какие у нее сделались глаза, когда она поняла, что я в горящем доме... Она начала страшно кричать. Отец тоже посмотрел наверх, и тогда я начал плакать.
По щеке Тейлора покатилась слеза, хотя, кажется, он этого не заметил. Дениза ощутила дурноту.
— Отец... мой сильный и смелый папа подбежал к дому. Дом пылал сверху донизу, все трещало и рушилось. Пламя подбиралось к чердаку, комнату затянуло густым дымом. Мама умоляла отца сделать что-нибудь, и он встал прямо под окном и крикнул: «Прыгай, Тейлор! Я тебя поймаю! Я тебя поймаю, клянусь!» Но вместо того чтобы прыгнуть, я начал рыдать еще сильнее. Окно было в двадцати футах от земли, и мне казалось, что это очень высоко. Я не сомневался, что разобьюсь. Отец повторял: «Прыгай, Тейлор, я тебя поймаю! Прыгай, не бойся!» Но я только плакал... а потом крикнул, что мне страшно.
Тейлор с трудом сглотнул.
— И чем дальше, тем больше парализовал меня страх. Я слышал ужас в голосе отца... мама совсем обезумела... а я кричал в ответ, что не могу прыгнуть, что я боюсь. Мне действительно было очень страшно, хотя теперь-то я не сомневаюсь, что отец бы меня поймал.
На шее у него забилась жилка, глаза потускнели. Тейлор с силой стукнул кулаком по ноге.
— Я не забуду его лицо, когда он понял, что я не сумею преодолеть страх. Точнее, мы с отцом поняли это одновременно. Тогда он перестал кричать, опустил руки... и постоял так, не сводя с меня взгляда. Как будто остановилось время. Не существовало никого, кроме нас. Я перестал слышать голос мамы, не чувствовал жар, не чуял запах дыма. Я думал только об отце. Потом он кивнул, и мы оба догадались, что он сейчас сделает. Папа бросился к двери. Так быстро, что мама не успела его остановить. К тому моменту дом уже пылал как костер. Вокруг меня трещал огонь, а я стоял на подоконнике — слишком испуганный, чтобы кричать.
Тейлор накрыл глаза ладонью, а потом вновь опустил руки на колени и отодвинулся в дальний угол кушетки, словно не желая договаривать. Наконец, сделав над собой усилие, мужчина продолжил:
— Отцу понадобилось меньше минуты, чтобы добраться до чердака, но мне показалось, что целая вечность. Дышать было невозможно, даже если высунуться в окно. Я задыхался в дыму и чуть не оглох от треска. Когда горит дерево, стоит такой шум, словно визжит стая чертей. Я слышал, как отец звал меня, как он кричал: «Я иду к тебе!»
Голос Тейлора оборвался; он отвернулся, скрывая слезы, которые ручьями текли по щекам.
— Я отвернулся от окна и увидел, как отец бежит ко мне. Он был весь в ожогах... но молчал. Он подбежал ко мне, сказал: «Давай, сынок», — схватил за руку, свесил из окна и отпустил. Я упал, и у меня что-то хрустнуло в ноге... я лежал на спине и смотрел вверх... а отец в последний раз взглянул на меня... совсем как Господь Бог в языках пламени...
Тейлор замолчал, не в силах продолжать. Дениза сидела неподвижно, со слезами на глазах, в горле у нее стоял комок. Когда мужчина вновь заговорил, его почти не было слышно. Он дрожал, словно пытаясь подавить рыдания, сотрясавшие все тело.