Спасения не будет
Шрифт:
— Следствие установит, — припугнул он. — Но для начала: мрачное здание, мрачная камера и заключенные, агрессивные и враждебные в своем ожидании.
Дознаватель схватил меня за подбородок, вынуждая смотреть ему прямо в глаза и проникаться тембром его голоса, в котором слышалась жесткая констатация факта, проясняющая суть моего положения:
— Контрабандисты, выходцы из кочевых племен, изменники королевства, конокрады и прочие, вынужденные ожидать своего часа, и милая девушка, которая станет им забавной игрушкой, — и когда я уже была готова увидеть зловещую ухмылку на лице дознавателя, он неожиданно перешел на
— У меня нет и никогда не было никакого «глаза»! — осипшим голосом ответила я. — Почему вы не верите мне?
На пороге моей комнаты нарисовалась фигура стихийника. Коротко и по существу муаровец доложил, что в ходе обыска подвальных помещений они ничего не нашли.
Конечно не нашли… если не брать во внимание вековую пыль и паутину, что оставили свой след на его черном колете.
Взгляд дознавателя, с которым он оглядел мое бирюзовое платье, отвлек меня от стража и навел на нехорошие мысли. Я скрестила на груди руки, что красноречивее слов дало понять, что не дам себя обыскивать.
— Я не позволю себя лапать, хоть убейте!
— Стой спокойно, — сурово потребовал дознаватель.
Очень быстро я поняла, что всякое сопротивление с моей стороны будет пустым, к тому же болезненным.
— Где артефакт? — выплюнул мне в лицо дознаватель глубоко недовольный моей несговорчивостью.
— Да нет у меня ничего! И не было никогда! — с каким-то ненормальным упорством держалась я.
— Чего ж некромант так тревожился за тебя?
— Повезло мне с парнем, понимаете? — сказала я человеку, не желающему мне верить.
— С огнем играешь… — вконец разозлился дознаватель. Убедившись, что все без толку, он дал знак темному уводить арестантку.
Мы молча прошли сквозь пыльную взвесь коридора, купающегося в сизом полумраке. Ноги едва меня слушались, и, поднимаясь по лестнице, я придерживалась перил. Еще до того как ступила в холл я услышала задушевную речь комендантши, а мгновением позже — увидела знакомую старушку в компании молодого муаровца, который непрерывно водил по бумаге пером. Моим пером!
— …Так я ж и говорю, господин страж, спят они вместе, — вовсю распиналась старуха, казалось, не упуская ни одну деталь из личной жизни Роиль Чансе. — Молодежь совсем стыд потеряла! А некромант этот — птица темная, бережет он ее. Бережет и… балует… платьишки дорогие, туфельки модные, — комендантша скривилась и продолжила угодничать, — на денежки не скупится! Как и на угрозы. Ему, видите ли захотелось проникнуть в женское общежитие. И это в ночное время! А нам пускать не велено…
— А зачем пускали, раз не велено? — ужалила я, томимая острым желанием наколдовать на старческом лице парочку больших и жирных бородавок.
Комендантша прищурилась и смерила меня презрительным взглядом, а после с удвоенным рвением продолжила:
— Она и дома у некроманта ночевала. Помню, неделя только началась, я как раз собиралась обход делать. Никакого доверия к молодежи, сами понимаете?! Хорошо, если только стулья сломают, а иной раз такое бывает, что ой-ой-ой! Польют комнатное растение приготовленным своими ручками удобрением, да разъедутся по домам, а за выходные цветочек-то
— Ты ему еще ботинки оближи, а то в пыли все, — прорвало меня.
Старуха сжала кулаки готовая меня растерзать.
— На выход, — потребовал заклинатель тьмы и, пропуская меня вперед, придержал дверь общежития, чем вызвал мое удивление, которое сменилось брезгливостью при виде конвоирской повозки.
— И откуда вы такие ухоженные вылезли?
Два пузатых мерина нетерпеливо перебирали грязными по колено ногами. Грязь расползлась по днищу повозки, на добрый локоть поднялась по стенам, набилась в подножку. Граненые стержни колес также были облеплены дорожной хлябью, и только металлический обруч, обтянувший наружный обод колеса, сиял отполированный булыжной мостовой.
— В ближайшие сутки все выяснится. Если доказательства, подтверждающие слова призраков, не будут найдены, тебя отправят к менталисту. Приятного мало, зато процедура позволит тебе вернуться в академию, — неожиданно обнадежил темный, после чего резко подхватил и посадил меня в клетку, захлопнул дверцу и со скрипом запер ее. Слуха коснулось ругательство, а после… после шла фраза, которую мое сознание, запнувшись на слове «менталист» уже не восприняло:
— Призрачные ублюдки со своими глупостями, чтоб их тьма поглотила! — повозка покачнулась. — Трогай.
Я обхватила железные прутья решетки, взглядом провожая главное здание академии. Нет, я не прощалась. Я не ставила крест на своей жизни, на судьбе Роиль Чансе. В этот момент я наивно верила, что смогу вернуться и вновь занять одну из подвальных комнат общежития. Я расскажу Фициону о своих чувствах. Я буду честна с ним. Фиц…
Простая фраза, брошенная комендантшей: «бережет он ее», нашла запоздалый отклик в моей душе…
— Фицион… прости.
Глава 2
Я отрешенно разглядывала алые прожилки заклятий, впаянные в стены и пол. Призванные поглотить любой всплеск стихийной магии, они оказались бессильные перед самой обычной плесенью. Ржавые прутья решетки и жесткая седушка со сколотым углом завершали внутренне убранство колесной повозки. Дорога круто повернула, повозка накренилась, я рефлекторно схватилась за доску, на которой сидела. Поморщившись, стряхнула с пальцев гнилую труху и сложила руки на коленях. Оси выровнялись, ритм, отбиваемый металлом подков, сложился, вновь отдаваясь в висках дефектным эхом.
Вскоре повозка остановилась.
«Неужто, все?» — подумала я, припадая к окну.
Крепостная стена, окольцевавшая портовый город, напоминала пригретую лучами утреннего солнца змею. Из-под ее крепкого аспидно-серого тела натужно тянулось к свету деревце. Низкорослое, корявое, не раз пиленное, оно качнулось от ветра, стряхнуло с веток последние золотые искорки осени и вновь замерло. Катарина учила меня, что по тому, как ложатся наземь листья, можно определить, будет зима теплой или поморозит от души. Мама часто обращала мое внимание на знаки-подсказки, которые оставляет нам природа. Тогда я слушала ее в пол уха… Хорошее было время… Счастливое.