Спасенная репутация
Шрифт:
Но лично ей совсем не казалось, что Николас счастлив. В иные моменты – да, но по большей части Фейт ощущала в нем темноту и глубокую печаль, до которой не могла дотянуться. Теперь она знала, откуда взялась эта темнота. Какая ужасная история! Теперь она лучше понимала, почему он так боится привязанности. Любить людей чудесно, но иногда болезненно – более чем болезненно, – если теряешь их. А Николас стольких потерял...
– Вы правда думаете, что он счастлив, Стивенс? – Спрашивая это, она изучающе смотрела на старого солдата, и секунду спустя он
– Счастливее, мисс. Намного счастливее. На свете нет ничего совершенного.
Глава 10
Не бывает чистейшего наслаждения; к нему всегда примешивается малая толика беспокойства.
Николас уже долгое время был молчалив и угрюм. Лицо его казалось застывшим, он постоянно хмурился. «Либо он сердит, либо глубоко погружен в какие-то неприятные воспоминания», – подумала Фейт, но затем заметила нервный тик у него на скуле.
– У тебя опять болит голова? – мягко спросила она.
Он вздрогнул, возвращаясь мыслями к реальности.
– С чего ты это взяла?
Она посмотрела на дергающуюся жилку чуть пониже уха.
– Да так, ни с чего... просто предчувствие... и ты как-то побледнел. И с каждой минутой становишься все бледнее.
Он покачал головой и поехал дальше. Фейт внимательно наблюдала за ним. Он же болен, упрямый человек! И когда он в конце концов начал щуриться, словно стал плохо видеть, и чуть-чуть покачнулся в седле, она сказала:
– Тебе нужно лечь. Я попрошу мистера Мактавиша поехать вперед и найти для нас гостиницу.
– Глупости! – Он поморщился. – Я просто слегка вздремну под вон теми деревьями и через пару часов буту в порядке.
Фейт нахмурилась.
– Уверена, что от яркого солнца тебе будет еще хуже. Моя сестра во время приступов мигрени всегда спала в темной комнате, и это помогало.
– Мне это не поможет.
– Ты не можешь знать, пока не попробуешь, – твердо сказала она. – Твои головные боли, похоже, очень сильные и болезненные, но по крайней мере они проходят относительно быстро. Бедная малышка Грейс иногда болела по несколько дней.
– Мои боли скоро прекратятся.
– Тем больше резона найти место, где ты сможешь поспать. Мистер Мактавиш! – Она проехала вперед и быстро поделилась с Мактавишем проблемой. – Видите вон тот фермерский домик? – Она указала рукой. – Поезжайте вперед и спросите, не смогут ли они приютить нас. Мы заплатим. Не знаю, сколько на этот раз пройдет времени, прежде чем голова Николаса перестанет болеть. Эти приступы, похоже, становятся дольше.
Мактавиш открыл рот – чтобы возразить, Фейт была уверена, поэтому она резко бросила:
– Поезжайте немедленно и не спорьте! У меня нет времени на ваши глупости. Николас болен!
Он бросил на нее взгляд исподлобья.
– Ладно, девочка, это я могу.
– Ну так поспешите! – приказала она и он поскакал в сторону фермерского домика.
Через десять минут Фейт, Николас и Стивенс подъехали
Мактавиш и дородный француз стояли во дворе и спорили. Пухлая женщина в переднике встревоженно смотрела на их перепалку.
– Он не пустит нас в дом, – объявил Мактавиш и подошел, чтобы помочь Николасу спешиться. – Но говорит, мы можем воспользоваться амбаром.
– Амбаром? – воскликнула Фейт. – Но Николасу нужен полумрак и тишина. – Она подбежала к хозяевам, представилась им, объяснила проблему и попросила их о помощи, закончив предложением заплатить.
Мужчина начал качать головой, в отчаянии Фейт повернулась к женщине, схватила ее за руку и взмолилась по-французски:
– О, пожалуйста, мадам, мой муж очень болен. Если бы мы могли просто положить его в постель в темной комнате... Уверена, это ему поможет. Мы не доставим вам никаких хлопот, обещаю...
Женщина взглянула на Николаса и неуверенно проговорила:
– Он слишком плохо выглядит. Я не хочу неприятностей.
Она имела в виду, что не желает иметь дело с какой-нибудь заразной болезнью, пьянством или рвотой, поняла Фейт.
– О нет, мадам, никаких неприятностей, это просто головная боль, мигрень, ему всего лишь нужно поспать в темной, тихой комнате. Хорошо бы еще кружку отвара ивовой коры. У меня есть иво...
– Я знаю, что такое мигрень.
– Ну, тогда... – Фейт неуверенно стиснула руки.
Лицо женщины смягчилось.
– Вы такая юная, девочка. Давно ли вы женаты?
Фейт воззрилась на нее. Какое это может иметь значение?
Но все-таки ответила:
– Две недели, мадам. Мы поженились две недели назад.
Женщина решительно кивнула и что-то быстро и неразборчиво сказала своему мужу. Он кивнул.
– Ваш муж может лечь наверху. Скажите своим людям, чтобы помогли ему подняться, видно же, что он не сможет сам подняться по лестнице в таком состоянии, но сначала пусть снимут сапоги. Я не хочу, чтобы они натоптали на кухне.
– О, merci, madam. Огромное вам спасибо.
– He madam, s'il vous plait [8] ! Зовите меня Клотильдой, девочка.
Дом был идеально чистый, выдраенный и сверкающий, и у мужчин не возникло никаких возражений по поводу того, чтобы снять сапоги. Хозяйка и Фейт тоже поднялись по лестнице в маленькую комнату с кроватью в алькове. Клотильда откинула толстое пуховое одеяло и помогла Фейт снять с Николаса бриджи и сюртук. К тому времени боль стала настолько сильной, что он почти ничего не видел. Он не сказал ни слова; вес его силы уходили на то, чтобы справляться с болью. Он выглядел угрюмым и отчужденным.
8
Пожалуйста