Спасенная с «Титаника»
Шрифт:
«Карпатия» легла на обратный курс и теперь возвращалась к месту катастрофы. Пассажирам велели покинуть палубы, к тому же шел дождь, но Мэй по-прежнему отказывалась спускаться в каюту. На горизонте показались белые предметы – обломки кораблекрушения и тела погибших. Мэй отвернулась. К чему себя истязать? Джо не вернется, как и маленькая Элен. При мысли о том, что их безжизненные тела качаются где-то на волнах, Мэй стало дурно. Разве сможет она уплыть прочь, когда они здесь? Как мне жить без вас? Что делать? – взывала она к их душам.
Мэй вдруг поняла, что у нее
Им нужно уехать как можно дальше от океана, от воспоминаний об ужасной трагедии, – лихорадочно размышляла Мэй, – куда-нибудь, где их никто не знает, где она начнет все с чистого листа, и ложь будет ее спутницей на всю оставшуюся жизнь.
Мэй перегнулась через перила и подставила лицо ветру. По щекам текли слезы. Она должна это сделать, должна заполнить пустоту в сердце страшной тайной. Надежды для нее больше нет, осталась лишь вечная мука, но Элла станет ей хоть каким-то утешением. Грудь теснила такая невыносимая боль, что Мэй едва дышала. Волна радости от того, что она осталась жива, выталкивала Мэй вверх, а тяжесть вины, гнева и горечь потери, наоборот, камнем тянули вниз. Надо отрешиться от собственного горя и жить ради этой крохи, что спит у нее на руках. В лиловом сумраке, разделяющем ночь и день, Мэй, широко раскрыв глаза, смотрела на океан так, как испуганный ребенок наблюдает за волнами, что разбиваются о борт корабля. Ее взгляд выискивал нечто, чего уже не было.
Теперь это и есть ее жизнь – одинокое существование и огромная тайна в сердце, искалеченном страданием и виной; единственный свет в окошке – эта беззащитная кроха. Однако хотя Мэй была убита горем, часть ее разума трудилась, осмысливая решения и поступки. Господь да пребудет с вами, мои любимые. Верю, вы поймете, что я нужна этой малышке. Вы будете жить в моем сердце до скончания дней, но теперь у меня иная задача. Бог оставил Мэй в живых, чтобы она взяла на себя заботу об этом ребенке. Элла станет для нее смыслом жизни.
Глава 18
Тем же долгим утром пришел список спасенных.
– Имя? – спросил офицер, скользя глазами по списку и проверяя, что никого не пропустили.
– Мэри Смит, – сказала Мэй. Поколебалась, взглянула на Селесту и добавила: – Все называют меня Мэй. Моего мужа зовут Джозеф Смит. Двадцать семь лет, высокий, темноволосый, работает плотником. – Она с надеждой посмотрела на офицера.
– Имя ребенка? – Не поднимая глаз, осведомился тот.
– Элен Смит… Элла. Ее спас капитан, – почти с гордостью сообщила Мэй.
– Это правда, спросите кочегара с нашей шлюпки, – подтвердила Селеста. – Он пытался втащить капитана в лодку, но тот отплыл в сторону.
– Ясно. А вы кто такая?
– Селестина Паркс, то есть миссис
Офицер покачал головой.
– Мы пока не всех проверили. «Карпатия» еще раз пройдет вокруг места крушения, а затем вернется в Нью-Йорк. Спускайтесь в столовую, там вам скажут, что делать. Да, в ближайшее время состоится поминальная служба.
– Вы же видите, девушке нужна другая одежда, – сказала Селеста.
– Наши пассажирки позаботятся об этом. Здесь не место для женщины с младенцем, – сурово произнес офицер. – Все необходимое вы найдете внизу.
– Благодарю вас, – пробормотала Селеста, но офицер уже отошел к другой группе пассажиров «Титаника».
Мэй никак не хотела спускаться в каюту.
– Нет, не могу. Ноги туда не идут.
– Ничего, я буду рядом. Давайте мне малышку, – улыбнулась Селеста. – Элла – такая красавица! Смугляночка… ни капли на вас не похожа! – Она на секунду умолкла, надеясь, что не обидела Мэй. Такую, как она, в толпе не заметишь. Селеста прочла на ее лице панику – девушку вновь мучили воспоминания о ночной трагедии.
– У Джо темные волосы… Он говорил, в нем есть примесь цыганской крови, еще с тех времен, когда ткачи кочевали с места на место, – ответила Мэй, не поднимая глаз. Она с трудом произнесла имя мужа вслух.
– В самом деле? Глазки у Эллы черные, как угольки. А мой сын, Родерик, – блондин, глаза у него настолько светлые, что кажутся серебряными. Слава богу, он в безопасности, дома с отцом. Я приезжала в Англию на похороны матери, в Личфилд. – Селеста запнулась. Обычно она не делилась с чужими людьми такими подробностями, но Мэй ведь уже не чужая… Они вместе пережили самое страшное, с чем только может столкнуться человек. – Прошу, называйте меня Селестой. Мои родители едва не сошли с ума от счастья, когда я родилась. Я была последним ребенком, долгожданной девочкой после выводка мальчишек, и мама благодарила небеса за мое появление.
– Соболезную по поводу кончины вашей матери. Должно быть, тяжело жить так далеко от дома, – ответила Мэй, осторожно двигаясь в сторону трапа.
– Личфилдский собор не оставляет без внимания папу, как и других священников, ушедших на покой. Я должна вернуться к сыну. Ему всего два года, и я ужасно соскучилась.
– Мы направлялись куда-то в Айдахо. Точный адрес был у Джо. Где находится Акрон? – Прижимая ребенка к груди, Мэй с опаской прошла через коридор к двери, которая вела в просторную столовую, а вдоль стен сидели люди с растерянными лицами.
– В штате Огайо, недалеко от города под названием Кливленд. Он, конечно, не такой старинный и красивый, как Личфилд, но для меня он теперь родной. Америка – огромная страна. Постепенно вы к ней привыкнете.
– О, нет, я еду обратно в Англию. Не могу оставаться в Америке после того, что…
– Не принимайте поспешных решений, – мягко произнесла Селеста. – Надо подождать, посмотреть, как все обернется.
– Нет-нет, я хочу назад. Теперь для нас там нет будущего. Это Джо всегда мечтал уехать, не я. – Губы Мэй задрожали. Никогда еще она не чувствовала себя такой одинокой, заброшенной за тысячи миль от родных мест. – Нам ведь предоставят обратные билеты, верно?