Спасенная в неволю

Сова Анастасия

Для себя решаю, что буду сопротивляться. Из последних сил отстаивать свою честь. Мой энтузиазм стремительно убавляется, когда я захожу в столовую, где хозяин особняка уже ждёт меня за столом.

– Садись, – Дмитрий кивком указывает мне на стул.

Сейчас он снова холоден и безразличен. Появляется надежда, что сначала мы все же поговорим. Я чувствую, как напряжена моя спина. Сижу за столом полностью деревянной. Застывшее в одной позе тело, не хочет подавать признаков жизни.

– Ешь! – мужчина снова обращает на меня внимание, и я нехотя беру в руки вилку. – Пища – жизненно важный ресурс организма, а тебе явно не хватает энергии.

Если питаться сбалансировано, можно избежать многих болезней, чувствовать себя бодрым и полным сил. К тому же, ты наверняка помнишь мое правило. Мне бы сейчас очень не хотелось претворять свои угрозы в жизнь.

На самом деле еда, как обычно, отменная! Аппетит приходит ко мне довольно быстро, несмотря на то, что я так и продолжаю сидеть в неестественной позе.

– Для начала, Алиса, – мужчина впервые называет меня по имени, но я не удивляюсь, наверняка, ему уже все давным-давно доложили, – расскажи мне, что с тобой случилось.

– Когда именно?! – уточняю, ведь за последние несколько дней со мной чего только не произошло!

– Как ты попала в то дерьмо, из которого я тебя благополучно вытащил?

– Да нечего рассказывать, – сознаюсь я. Пытаюсь казаться спокойной, хотя вспоминать несколько ужасных дней, проведённых в клетке, для меня отвратительно.

– Алиса! Если я спрашиваю, то хочу знать все. От и до. Надеюсь, мне не придётся напоминать тебе об этом впредь, – Дмитрий изгибает бровь, всем своим видом показывая, что он недоволен.

– Хорошо, – я откладываю вилку в сторону. – Это был мой первый рабочий день. Первый и, видимо, последний в этом отеле, – мне становится грустно, когда я понимаю, что сто процентов мне теперь придётся искать новую должность. Деньги у родителей к тому времени, скорее всего, закончатся, и мы останемся в глубокой беспросветной заднице. – Я даже понять ничего не успела, как оказалась в той клетке, – мне неприятно вспоминать эти события. Они произошли совсем недавно и ощущаются слишком остро, слишком болезненно, чтобы можно было без проблем ворошить их в памяти. – В клетке сидели ещё две девушки. Они были обнажены, и меня тоже заставили раздеться. Через некоторое время одну из них забрали. Не забрали, – вспоминаю, – просто выволокли. Она упиралась, как могла, царапалась и кусалась. Поначалу мы пытались помочь ей, но нас быстро расшвыряли по сторонам. А потом эти вопли. Просто нечеловеческие крики… мне кажется, что они до сих пор стоят в ушах, напоминая о себе в самые неподходящие моменты.

Замолкаю. Перелистывать в памяти события заточения, оказывается намного тяжелее, чем я думала. Глаза начинают гореть, словно я все ещё сижу в вонючей клетке.

– Дальше, – поторапливает мужчина, не обращая на мои нюни никакого внимания.

– Ночью было холодно, и мы жались друг к другу, чтоб согреться. На полу лежал один единственный матрац, весьма неприглядного вида, но у нас не было особого выбора. Катя тоже приехала на заработки, совсем недавно устроилась в один из ресторанов, – продолжаю я.

– Меня не интересует ее биография, – Дмитрий перебивает меня, вынуждая сменить направление рассказа.

– Пару раз в день нас кормили. Едой это было назвать очень сложно, но мы ели, вынуждены были… Потом нам принесли влажные полотенца, с приказом обтереться. Они были прохладными, и касаться кожи мокрой тканью не было никакого желания. Но мужчина не уходил, пока не убедился, что мы хорошенько почистились. Он выкидывал в нашу сторону всякие пошлости и… Простите… – я закрываю

лицо руками, потому что передавать словами страшные воспоминания выше моих сил.

Мужчина, сидящий напротив, просто ждёт, когда я наплачусь. Он не подходит, чтоб пожалеть меня, не подбадривает словами, вообще никак не реагирует на то, что происходит. Это неприятно. Дмитрий вынудил меня вывернуть наружу эту боль, чтоб потом просто барахтаться в ней, безрезультатно размахивая лапками.

Беру себя в руки, но все ещё легонько всхлипываю. Зачем он спрашивал меня об этом? Зачем бередил глубокие раны?

– Ты же понимаешь, из какой клоаки я тебя выдернул? – спрашивает мужчина, когда я более или менее успокаиваюсь.

– Да, – тихонько отвечаю.

– Тогда тебе будет проще принять то, что я сейчас скажу.

Напрягаюсь. Живот начинает крутить от страха. Вот он, тот самый момент! Минута истины, когда я, наконец, узнаю свою судьбу. Нет! Нет! Я этого не хочу. Не готова! Дайте зарыться головой в песок и притвориться страусом. Спасительной возможности у меня, к сожалению, нет, и Дмитрий обрушивает на меня свои условия не терпящим возражения тоном:

– У меня есть элитный клуб с дорогими девушками. Очень дорогими девушками. Такое место, где богатые клиенты могут осуществить любые свои фантазии, любые желания, которые приходят в их озабоченные головы. Все, что от тебя требуется – выполнить один контракт. Всего один раз провести ночь с мужчиной, который купит твою девственность.

Глава 11

АЛИСА

Мне же не послышалось? Дмитрий хочет продать меня? Как шлюху подложить под какого-то неизвестного мужчину? Мне было бы намного проще принять тот факт, что он сам собирается сделать это со мной. А то, что он сейчас сказал… Да это же… Это же… Мне не хватает слов, чтобы выразить свои чувства даже в мыслях.

– Я не буду работать в борделе! – практически кричу я, но одновременно сжимаюсь от страха, услышав то, что мне только что предложили.

– Разве я что-то спрашивал? – безразличным ледяным тоном отвечает собеседник. – Мои решения не обсуждаются!

– Значит, вы спасли меня, лишь для того, чтобы сделать то же самое?

– То же самое? – мужчина поднимает бровь, усмехаясь. – Ты понятия не имеешь, что с тобой сотворили бы люди Мрачного, если бы я не появился в самый ответственный момент! – разговор начинает злить Дмитрия. – Я тебе жизнь спас, Алиса. А за добро всегда надо платить. И ты заплатишь.

Во мне вдруг просыпается какая-то доселе невиданная храбрость. Адреналин мгновенно распространяется по венам, превращая меня из зажатой серой мыши в тигрицу, способную к сопротивлению.

– Да! Давайте, я заплачу! Найду денег. Сколько вы хотите? Назовите цену. Лучше уж последнюю копейку буду вам приносить, чем пойду на это!

– Какая же ты глупенькая… Наивная… Да тебе за всю жизнь не заработать столько, сколько я получу за тебя в «Городе греха». Кем ты там у нас работаешь? Горничной? Ах, да! Ты уже никем не работаешь, потому что никто не будет держать в штате сотрудника, сбежавшего после первого же рабочего дня.

Я ничего не отвечаю. Только хватаю ртом воздух, точно рыба. Он вдруг становится непригодным для дыхания, а я испытываю гамму противоречивых чувств. С одной стороны, мне страшно. С другой, я полна возмущения. Разве можно вот так поступать с людьми?! Просто продавать их против воли, как какой-то товар?!