Спаси и защити!

Усвятова Дарья

— Как?

— Молитвами каноническими, Словом, исторгнутым из груди старцев святых, что молитвы свои нам оставили.

— То есть, читать молитвы, которые в молитвенниках написаны?

— И их тоже. Только не сразу читай, осторожной будь.

— Осторожной? А чего стеречься-то?

— Все того же — непонимания и нечувствия. Много же есть молитв, на всякую беду да ко всякому святому. Ум неискушенный глянет и решит, что это вроде таблеточек — та от головы, а эта от живота. Хуже нет молитвой, как рецептом пользоваться. Такие Спаса только гневают.

— Почему же гневают, если молитва сотворена святым старцем?

— Оттого гневают, что старец святой в порыве чувства молитвенного, возвышенного

те слова создал. А человек расчетливо пользует. Так и в церковь мы ходим: тому свечку за то, тому за это… Получается, что в храме мы базар устраиваем и сами такие же торгующиеся, как те, кого Христос изгонял из дома Отца его.

— Но ведь люди в основном и молятся только потому, что им от Бога что-то надо.

— А потом удивляются, что Господь их не слышит. Или сделает так, как они просят, а выходит еще хуже, чем было у них до этого.

— Но что же им делать?

— На волю Божью уповать. Но я сейчас с тобой не про всех людей говорю, а про тебя. Мне Спасом не заповедано было всех людей учить Слову его. Ежели ты поймешь — через тебя и людям Знание принесено может быть.

— Хорошо, а мне что делать тогда?

— Тебе вот как раз и надо вникать в Слово Божие именно в те моменты, когда ничего тебе не надо от Него, когда душа твоя в соответствии находится со всем остальным миром. Тогда-то и начинай потихоньку в молитву вникать, ничего от Него не прося и не жалуясь. Ну, а какую молитву выбрать, то ты решить сама должна.

— Просто листать молитвенники и выбирать, что нравится?

— Молитвенники оставь пока. Молитвословом пользоваться еще уметь надо. Начни с Псалтири. Давид-песнопевец, псалмы сотворивший, не просто молитвы творил, он песни пел для Господа своего возлюбленного, песни любви, песни восторга, песни благодарности. Они и сотворены были в радости или в печали. Давид от Бога был псалмопевец, мастер, оттого творения его художеством были, Словом творческим, могущим сердца отмыкать. Через эти песни ты к пониманию придешь, в каком состоянии к Богу обращаться надо, какие Слова его достойны. Еще поймешь, что молитва — то стрела обоюдоострая, которая в двух направлениях летит: к Спасу и к сердцу твоему. На самом-то деле в одном, ибо Спас у тебя в сердце живет, в самых его глубинах, но то оставим пока. Только пойми одно сейчас: молитва — это ниточка от тебя к Спасу и от Спаса к тебе. Она как посох, который ты, сидя в яме глубокой и не имея возможности выбраться оттуда самостоятельно, протягиваешь Спасителю, чтобы он взялся за этот посох и поднял тебя со дна к Себе. Вот псалтирь для тебя таким посохом и станет. Будешь читать со спокойным умом и внимательным сердцем — сразу почувствуешь, как ниточка эта от тебя к Спасителю тянется.

Вечером наставница дала мне Псалтирь, усадила под Стодарником и велела вдумчиво читать первую кафисму. Сама ушла в гости к Федору и Ирине.

Я стала искать нужную страницу, листая высказывания святых отцов о Псалтири. Взгляд упал на строчку «Псалом и из каменного сердца источает слезы». Я тут же вспомнила родничок-аксай, текущий из белых камней в степи. С этим образом в сердце я и подошла к первой кафисме.

Я прочитала кафисму раз, и два, путаясь в малознакомых словах и не очень понимая, о чем это. Я читала очень внимательно и старалась быть честной с собой, но ниточка к Спасу никак не протягивалась. Я уже хотела начать читать и в третий раз, но тут вспомнила слова наставницы о том, что прежде чем обращаться к Спасу с молитвенным словом, надо принести Ему свое покаяние. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и попросила прощения у Него за свои прегрешения, а пуще всего за то, что мое каменное сердце никак не хочет под воздействием псалмов «источать слезы». Мне тут же стало легче: я честно

призналась себе и Ему, что в сердце у меня — камень, и я не в силах управлять им. Я снова начала читать:

Блажен муж, иже не идет на совет нечестивых, и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе, но в законе Господне воля его, и в законе Его поучится день и нощь. И будет яко древо насажденное при исходище вод…

В этот раз псалмы глубоко тронули меня, а слова, которые я не могла понять, звучали просто как музыка, как аккорд к основной мелодии, которую я слышала прекрасно. Я вдруг услышала за этими печатными буквами — Слово, которое изверглось из груди древнего псалмопевца. Глаза мои увлажнились, читать стало трудно, буквы расплывались, но они уже были неважны: я читала не физическим, а каким-то другим, внутренним, духовным взором. Первая упавшая слеза стала началом целого потока слез, и, когда Домна Федоровна вернулась ко мне, я сидела с полностью зареванным лицом.

Она сказала:

— Ну, вижу прочитала как надо. Давай теперь снова читать, только уже вдвоем.

Совместное прочтение восьми псалмов меня успокоило, я опять вернулась в прежнее состояние ясного спокойствия и осознания.

— То, что не все слова ты понимаешь, доня, не беда. Главное, ты уразумела, что за словами Слово стоит, — повторила она вслух мои мысли. — Теперь скажи мне, какие из этих слов — твои. С чего ты плакала, что тебя тронуло до самой глуби, то, что ты знала уже до этого, а тут в словах песенных нашла?

— «Господи, Господь мой, яко чудно Имя Твое по всей земли», — от этих слов к горлу опять подступил комок.

— Ну-ну… все, не плачь больше, — наставница улыбнулась так тепло, так участливо, что от сердца у меня мгновенно отлегло. — Видишь, как просто все. Вот ты и нашла свои слова, с которыми теперь ты будешь жить и звать Его, когда сердце твое будет готово принять Спаса, говорить с Ним. Очень хорошие слова ты выбрала: не только в спокойствии чистоты душевной можно их повторять, но и в горести, и в радости, а так же когда тебе так некогда, что ты про Спаса и не вспоминаешь. А такие моменты тебе предстоят еще, как на неметчине устраиваться будете. Попомнишь слово мое: всю науку Спасову вмиг забудешь, то одно, то другое, голова закрутится, сердце замолчит, насущными тревогами обремененное. Вот тогда-то и тверди про себя слова свои. Они тебе силу дадут испытания жизненные перенести и к Спасу вернуться, когда ты готова будешь.

— А как же остальные кафисмы?

— И остальные читай так же, с вниманием и сочувствием. Думай, выбирай отрывочки, что тебя в самое сердце разят. Таких отрывочков много-много заучить можно, и в каждый момент жизни тебе разные слова вспоминаться будут — те, которые для сейчас подходят больше всего.

Она закрыла Псалтирь, погладила рукой шершавую обложку, подвинула книгу ко мне.

— Это тебе в подарок от меня будет. С собою возьмешь.

Я молчала, пораженная: книга была очень старой, изданная еще в начале века, наверняка это семейная реликвия… Я хотела отказаться, но вовремя поняла: если наставница дарит книгу, то это неслучайно; с ней она как бы передает мне свое Знание, физически выраженное в этом драгоценном даре.

— Спасибо, — пронесла я через печать Логоса.

— Спаси тебя Господь, — улыбнулась наставница.

И сказала:

— А несколько есть псалмов, которые не по отрывкам, а полностью знать наизусть надобно. Псалом пятидесятый читай каждый день утром, как встанешь, и вечером, перед тем как заснуть. Это псалом очистительный. Утром он тебя от мечтаний ночных очистит, подготовит ум твой дела дневные исполнять с вниманием и смирением. А ночью ко сну подготовит, от забот дневных сердце отряхнет: