Спаси меня, мой талисман!
Шрифт:
Никто не тронулся с места.
– Ну же, бегите! Кому говорят! – Белава потеряла самообладание. – Быстрее!
Повинуясь грозному окрику сестры, ребята бросились к узкому проему оконца. Первой пролезла, обдирая в кровь руки, Ярина. Следом потянулся к оконцу юноша.
– Дар, подожди!
Белава подскочила к нему, сунула в руки маленький мешочек с монетами, которые копила всю жизнь. Парень растерялся, глядя на женщину жалобными глазами.
– Иди! Иди!
Она настойчиво подталкивала его, и позднее Дар не мог вспомнить, как он оставил ее и вывалился из окна.
– Идите
Голос Белавы резко сорвался, и она закашлялась. Брат и сестра побежали к темнеющим впереди деревьям. За спиной нарастал жуткий гул толпы.
Ребята скрылись в густом лесу. Белава облегченно вздохнула, но тут же подумала о собственной участи. Она прислушалась и различила грозные крики, раздававшиеся все громче. Схватив деревянную заслонку, женщина заложила окно, как бы отгораживаясь от дикого шума, но в душу уже вцепился мертвой хваткой страх.
Бабушка часто рассказывала, как расправляются недовольные чем-нибудь миряне с ведьмами: топят, зарывают живыми в землю, сжигают. Рассказы были ужасными, но Белава никогда не задумывалась о том, что ими бабушка предостерегала именно ее, будто недвусмысленно давала понять: такое может случиться и с тобой, будь осторожна.
Белава сама себя колдуньей не считала, умея только заговаривать боли и ведая свойства трав. До сего дня никто дурного слова ей не говорил. Она наивно полагала, что сельчане ее уважают и чуточку боятся, ведь она обладает способностями, которые другим не подвластны.
Теперь Белава растерялась: что же надо мирянам? Неужели они настолько кровожадны, что хотят ее смерти? Но за что? Может, выйти, поговорить с ними?
Едва Белава открыла дверь и переступила порог, в нее полетели камни и сухие комья глины. Раздались злобные крики: «Ведьма! Сгинь! В огонь ее! В огонь!»
Она испуганно бросилась обратно в лачугу и захлопнула за собой дверь. Жилище оставалось единственным убежищем от разъяренной толпы.
Защита оказалась призрачной. Сквозь ветхие бревенчатые стены было слышно, как бегают вокруг поселяне. Дверь снаружи подперли. Зашуршал хворост.
Белава, осознав вдруг, что попала в собственную ловушку, кинулась к двери, неистово заколотила в нее кулаками, истошно завопила: «Выпустите меня!»
В ответ – зловещая тишина, и сквозь нее прорвалось потрескивание. Волосы на голове встали дыбом. Белава догадалась, что это: так бывает, когда разгорается хворост.
Женщина зажала уши руками, чтобы не слышать этот душераздирающий звук. Потом, вспомнив, подбежала к оконцу, отшвырнула заслонку, – но окно снаружи тоже чем-то уже закрыли.
Белава заметалась по жилищу, тщетно ища спасения. На глаза попался мешочек с семенами конопли – обманчивое средство забыть действительность. А вдруг поможет принять смерть достойно – в беспамятстве?
Женщина схватила мешочек и стала швырять в горящую печь семена горсть за горстью, пока они не кончились. Закинув в пламя и мешочек, она доплелась до лавки, села и тупо обвела избу глазами, не соображая: то ли потрескивание семян в печи ей слышится, то ли – хвороста снаружи;
Голова тяжело склонилась на лавку. Дым резал глаза, набивался в нос, рот и, казалось, проникал в уши. Белава зажала нос и рот ладонью и закрыла глаза, но это не помогло от боли удушья. Женщина откинулась на спину. Сознание покинуло ее.
Часть вторая
Крепость – неволя
Глава первая
После происшествия у реки жизнь Недвиги снова изменилась. Кутай теперь, как говорится, души в ней не чаял, считая самой преданной женщиной на свете. Надо ли говорить, что его благосклонность сразу отразилась и на положении Недвиги среди других женщин. Хотя вождь не вернул принародно звание жены, все стали считать ее таковой, слушались и без ее согласия ничего не предпринимали.
Все бы ничего, но на сердце кошки скребли. Баян теперь при встрече одаривал ее презрительным взглядом, и Недвига невольно поеживалась, чувствуя свою вину. Правда, она себя старалась уговорить, что Баян получил по заслугам. Кто его заставлял приставать к ней и искать любые пути, чтобы удовлетворить свою похоть? Недвига понимала, что плеть больно ударила по мужскому самолюбию, но она-то отстаивала себя, как могла.
О происшествии на речке вскоре в стане узнали, и многие неодобрительно отнеслись к ее поступку, считая, что она встала между отцом и сыном. Негоже женщине, тем более рабыне, так себя вести. Но в семье Кутая все женщины ее поддержали. Особенно сильно возмущалась Рута:
– Каков нахал, а? Думает, раз рабыня, значит, можно все, что хочешь, с нею делать? А рабыня и пожаловаться не смей!
Но сплетни и разговоры, они тем и хороши, что быстро забываются, и вскоре жизнь в стане пошла своим чередом. Весна в самом разгаре, земля подсохла, и настала пора отправляться на очередной разбой. К тому же оружие давно подготовлено, и застоявшиеся печенежские кони рвались в поход.
И снова Кутай взял с собой Недвигу. Но сборы в поход неожиданно были омрачены резким приступом боли у вождя. Недвига и раньше подозревала, что со здоровьем у Кутая не все в порядке, теперь же ее опасения подтвердились. В этот раз мужчина не стал скрывать своего плохого самочувствия и даже открылся старшему сыну, впервые после ссоры у реки вызвав его к себе в вежу:
– Давно уже меня мучают боли в животе, но сейчас особо нестерпимо болит.
Баян выслушал отца с сочувствием и предложил отменить предприятие, но Кутай, подумав, не согласился.
– Если я из-за болезни откажусь вести людей, то какой же я после этого вождь?! Я долго скрывал боль, может, и в этот раз судьба будет милостива ко мне и я стойко перенесу поход. Ты знаешь, умереть не в бою недостойно мужчины.
На другой день отряд печенегов отправился в поход, пополнять израсходованные за зиму запасы. Ехали долго, старательно объезжая небольшие деревеньки, не прельщавшие ненасытных разбойников, желавших пограбить более богатые селения.