Спаси меня от меня самого
Шрифт:
У Ларри были красные волосы и хорошая, большая улыбка; он был похож на Ralph Malph из Happy Days [32] . Он заулыбался своей большой улыбкой и сказал:
— Клёво, и какое же название?
— Мы хотим назвать группу «Ларри» и поместить твоё лицо на обложку первого альбома.
Лицо Ларри быстро покраснело и стало таким же, как его волосы. Мы посмеялись немного, и он тоже, а затем сказал:
— Прекрасно, назовите себя «Korn». Но никто не подпишет с вами контракт с таким названием.
32
Happy Days — популярный американский
Я не думаю, что кто-либо также подписал с нами контракт, если бы мы назвались «Ларри», но неважно, по крайней мере он был неправ.
Все в группе посвятили всё наше время и усилия достижению успеха. Мы писали песни с Джонатаном и придумывали великолепный материал, и через небольшое время у нас было достаточно материала, чтобы вернуться в студию и записать демо. Когда мы сделали это, Росс и Ларри снова начали полный процесс «рассылки демо по рекорд-лейблам».
Это было в то время, когда мы отыграли своё первое выступление. Это было в стриптиз-клубе в Anaheim, CA: один раз в неделю у них была ночь для музыкальных групп, и все группы, которые играли той ночью, перед самым саундчеком вытаскивали из горшка номер, под которым они будут выступать. Мы вытащили хэдлайнеровскую позицию, наш показ был великолепен, а отзыв толпы был ещё лучше.
После того первого выступления, я понял, что произошло чудо в моей жизни: впервые моя группа не распалась после первого же выступления. Все были очень взволнованы. Я был сильно возвышен этим, пока я не подслушал разговор некоторых парней в моей гостиной комнате на следующий день. Я стоял около своей бамбуковой стены в тот момент, когда я услышал, как Fieldy говорил всем, что его девушка сказала, что все в группе выглядели круто на сцене, за исключением меня. Я думаю, что она сказала, будто я выглядел странно, не в соответствии с остальными. Эти случайно подслушанные слова сильно сокрушили меня тогда, но они так и не узнали, что я стоял около бамбуковой стены, я никому не говорил то, что я услышал. Вместо этого я только запихнул это глубоко внутрь себя и попытался забыть, что это когда-либо говорилось.
Между выступлениями, мы репетировали в одном месте, которое нашли в Anaheim, находящееся довольно далеко от места, где мы жили. Мы просто заболели созданием драйва каждый день. Затем мы нашли новое место для репетиций в Huntington Beach, которое называлось «The Underground Chicken Sound». Оно принадлежало одному чуваку, которого мы назвали «Ball Tongue», и почти сразу он начал реально заботиться о нас. Ball Tongue сходил с ума для нас, фактически. Он начал устраивать наши выступления, печатать футболки и стикеры, чтобы использовать их как промоушен и продавать на наших выступлениях. С его помощью мы весь город обвесили нашими стикерами — почти на каждом столбе, транспортном знаке была этикетка Korn. Поскольку количество наших фанатов быстро выросло за следующий год, он также арендовал большой автобус, закинул бочонок в него, и затем предлагал нашим фанатам за 20 баксов прокатиться с нами из Huntington Beach в Los Angeles, поэтому мы назвали этот автобус «Korn Party Bus».
Вечеринки также были хорошим способом заработать немного дополнительных денег, когда было совсем трудно. Иногда, когда мы запаздывали с платой аренды за студию, мы покупали бочонок пива, ставили его в «Underground Chicken Sound» и брали с людей приблизительно по 20 баксов с каждого, за возможность прийти, попить пива и посмотреть как мы играем. Ball Tongue распространял флаеры по всему городу, так что это было довольно приличным способом сделать немного денег.
Это чувак был повсюду, всё время, делал всё возможное для нас. Он никогда не останавливался, и с течением времени,
Метамфетамин.
Это было незадолго до того, как я был здесь с ним. Это началось в одну из ночей после репетиции группы. Я был сильно пьян и я думал, что я не смогу в таком состоянии добраться до дома. Я пробовал метамфетамин несколько раз в прошлом со своими друзьями из Bako, поэтому я знал, что когда вы примите его, он немедленно снимал ваше опьянение. Также он снимал вашу сонливость. И затем он забирал ваше сознание. И ваше тело. И вашу душу.
Хотел бы я знать это тогда. Вместо этого, всё, что я знал, было то, что я должен был быстро собраться, поэтому я взял немного метамфетамина, принадлежащего Ball Tongue и сделал линию, после чего мог ехать домой. Этого было достаточно, чтобы посадить меня на крючок. После той ночи, я начал принимать метамфетамин приблизительно три дня в неделю.
В то время у меня и у Munky были рабочие места по доставке фурнитуры, и мы чередовали рабочие смены. Он работал половину недели; я работал другую половину. Я был свободен с субботы до вторника, поэтому я начинал принимать метамфетамин в ночь пятницы, оставаясь под кайфом все выходные, и затем останавливаясь в понедельник, чтобы подготовиться к работе. И так каждую неделю. Я четко подстроил приём наркотика, так что я стал называть свои выходные «tweakends».
Удивительно, как я держал всё это в себе. Метамфетамин — такой грязный наркотик; я не хотел, чтобы кто-либо ещё знал, что я принимал его. Ball Tongue и я пошли на некоторые хитрости, чтобы скрыть это. Мы принимали наркоту после репетиции группы или в другое время, когда остальных парней не было рядом. Всё шло по этому пути в течение нескольких месяцев, пока я не узнал кое-что интересное: Munky тоже принимал метамфетамин на своих выходных.
И угадайте что? Так было и с Джонатаном.
Мы все делали это с Ball Tongue, держа это в секрете от других. Каждый из нас говорил Ball Tongue, чтобы он не рассказывал это никому, поэтому он никогда это не рассказывал и кому-либо из нас. Он просто делал это с нами.
Конечно, однажды Джонатан, Манки и я узнали о привычках других и начали принимать наркотик вместе. Именно тогда мы придумали прозвище «Ball Tongue». Иногда он настолько сильно был под кайфом, что просто не мог говорить, как бы он ни старался. Он только сидел там с открытым ртом, высунутым языком и его язык выглядел так, будто у него на кончике был небольшой шар.
Когда мы стали принимать наркотики вместе, мы начали пытаться сочинять музыку, находясь под кайфом. Но большинство песен оказывались глупыми после того, как кайф проходил и мы слушали что получилось. Несколько песен мы всё же оставили. Например, одной из этих песен была «Shoots and Ladders». Джонатан и я не ложились спать всю ночь, находясь под кайфом и сочиняя новый материал. Лирика была о злобных детских шутках. Другой песней была «Helmet in the Bush». Джонатан и я вместе написали эту песню. Довольно странно, но лирика была фактически о том, как мы сидели на наркотиках и просили Бога, чтобы он нам помог бросить их.
При первой пробе метамфетамин был забавой, но скоро я начал чувствовать влияние наркотиков на меня и моя жизнь начала становиться действительно злой. Это то, что делают наркотики. Они затягивают вас, заставляя думать, что вы сможете бросить в любой момент, тогда как вы превращаетесь в неконтролируемого монстра. У меня были эти вспышки гнева. Они были настолько сильны, что испугали меня. В другое время, я действительно испытывал конфуз. У меня была дополнительная работа по доставке пиццы, и иногда я не мог найти ни одного из зданий. Как будто этих проблем было недостаточно, я становился ещё и параноидальным по сути, я просто перестал функционировать должным образом.