Спаси меня!
Шрифт:
— Если улетел, это и хорошо, и плохо, — сказал Жоан.
— Почему?
— Во-первых, лишняя улика не помешала бы. А во-вторых, листок мог оказаться в руках этого Артура, что для нас очень нежелательно, — он оглядел всех, молча ждущих продолжения его размышлений, и добавил, — значит, он знает, что Алина у нас.
— Не обязательно, — возразил ему Карлос. — Записку мог унести ветер. Даже если ее подобрал прохожий или дворник и прочитал, а Алина писала на русском и английском языках, вряд ли понял, о чем идёт речь. Просто выбросил бы ненужный листок. Мы же не поднимаем каждую бумажку
— А если записка все же попала в руки Артура? — спросил обеспокоенный Хулио, который крутился и беспрестанно поглядывал на дверь.
— Ну, он не был бы так спокоен, когда увозил Алину на представление. Перемотай немного, — попросил Карлос Хулио, — видите, он разговаривает с шофёром и смеётся.
— Согласен. Будем надеяться, что записку унёс ветер, и утренний уборщик выкинул ее в мусор. Тогда мы ее сможем найти.
Жоан сделал ещё одну пометку.
Карлос довольно усмехнулся и посмотрел на девушку. Она сидела с растерянными глазами, не понимая, о чем болтают мужчины. Он протянул руку и успокаивающе пожал ей пальцы. Так и остался сидеть. Ладонь Алины в его руке — это было так естественно и правильно, будто сложившиеся половинки разбитой чашки.
Они молча наблюдали за экраном. Вот приехал один джип, из него выскочил водитель, побежал в сторону ворот и пропал из видимости. Вернулся он через минуту с большой собакой на поводке. Зрители ее сначала даже не заметили. Просто отметили странное положение руки шофёра, и все. Только когда водитель открыл дверку машины, они поняли, что перед их глазами чёрное чудовище.
— Я эту псину я видел, когда свалился и сломал руку, — произнёс Карлос, разглядывая собаку. — Она прямо на меня сквозь стекло смотрела. Молча. Я от ужаса и неожиданности и свалился.
— Дьявол, — тихо сказала Алина.
— Это кличка животного?
— Да.
— Истинная правда, — согласился Карлос.
Затем несколько часов на экране ничего не происходило. Карлос поставил режим ускоренной перемотки, так как Жоан периодически нервно поглядывал на часы. Ночью началась суматоха. Приезжали и уезжали джипы. Увеличилось количество охранников. Все суетились, сновали по двору с непонятными целями.
— Это они вернулись после провала выступления. Разыскивают Алину.
— Странно, куда пропала Соня? — вдруг удивился Хулио. — она должна была уже прийти сюда.
Мужчины выразительно посмотрели друг на друга, но не успели ничего предпринять, как раздался телефонный звонок. Хулио слушал, не перебивая.
— Ну, что там? — воскликнул Карлос.
— Ремей выгнала Эрику из дома, и та уехала.
— Чт-о-о-о? — Карлос вскочил и дернул за руку Алину, поднимая ее за собой. — Я же просил мать ничего не делать, — застонал он и направился выходу, забыв про трость. За ним побежали остальные.
— Соня надеялась ее догнать, но не успела: Эрика села в автобус, выдал новую информацию Хулио.
Карлос резко остановился, и Алина налетела на его спину.
— Хулио, бери машину и Соню. Догони автобус и верни мне Эрику. Сейчас же! — видя, что Хулио мнётся, — рявкнул: — Быстро!
Хулио побежал, а Жоан развернул Карлоса в сторону
— Погоди, не горячись. Тебе надо решить, куда спрятать девушку. Я могу ее забрать с собой, но сохранность не гарантирую: сам понимаешь, не имей эта организация хорошую крышу в полицейском управлении, такие развлечения она не смогла бы устраивать. Нет, я могу Алину представить мелкой воровкой или проституткой и посадить на пару суток в кутузку, но тебе это не понравится, правда?
— Да, согласен. Надо решить, куда спрятать тебя, — сказал Карлос по-английски и встретился взглядом с глазами девушки. Она отрицательно помотала головой.
— Я боюсь. Мне здесь спокойнее.
— Мой отель под подозрением, извини, но я не могу тебя здесь поселить. Мне самому это не нравится, но Жоан прав, — он тяжело вздохнул. — Придётся разговаривать с матерью. Жоан, помоги мне, иначе она ни за что не согласится.
Они поднялись наверх и направились к кухне. Ремей стояла в переднике и помешивала на сковороде. Увидев сына, она приняла боевой вид, позвала помощницу, что-то ей приказала и сняла фартук.
— Я тебе говорила, что подруга Мадлен жить здесь не будет, — с вызовом крикнула она и задрала острый подбородок. Сейчас Ремей здорово напоминала взъерошенную ворону, и, если бы ситуация не была такой грустной, Карлос наверняка бы рассмеялся.
Внезапно старая женщина увидела, что сын держит Алину за руку. Она подлетела к девушке и стала вырывать ее ладонь. — Убирайся! Оставьте все моего сына в покое!
Алина вытащила побелевшие от сильного сжатия пальцы и стояла, растерянно глядя на беснующуюся Ремей. Чёрные глаза старухи горели праведным гневом. Крючковатый нос был решительно нацелен на гостью, готовый в любую минуту клюнуть ее. Она то наскакивала на девушку, то кружилась вокруг. Карлос неловко повернулся и уронил на пол поднос с чашками, все ещё стоявший на столе. Звон бьющейся посуды переключил внимание Ремей, и она остановилась, глядя мутными глазами на сына.
— Мама, успокойся. Я тебе сейчас все расскажу, а ты уже решишь, что дальше нам делать. Жоан не даст солгать, мы все находимся в очень сложной ситуации.
— Ничего не желаю знать! — продолжала нападать Ремей, но уже не так интенсивно. — Пусть немедленно убирается! Ты о нас с Антонио подумал? Тебе эта девица дороже родного сына? Что за несчастный ребёнок!
Карлос задвинул Алину себе за спину, чтобы случайно не попало острыми старушечьими пальцами. Но она неожиданно вынырнула из-под его руки. Карлос замер, не зная, как предотвратить катастрофу, но девушка приблизилась к Ремей и крепко обняла ее.
— Спасибо, мама, спасибо, что вы есть у Карлоса!
Старуха растерялась и рефлекторно тоже прижала к груди Алину. Не имевшая дочери и не привыкшая к ласкам, она и сама разучилась их дарить. Две женщины, русская и испанская, стояли крепко обнявшись, и не нужно было больше слов, чтобы понять, что сейчас чувствуют они.
Карлос нежно погладил по голове мать и поцеловал ее в макушку. Алину потрепал по плечу, с трудом преодолев желание поцеловать и ее тоже. «Что со мной творится? Я никогда так остро не реагировал на женщин», — недоумевал он, прислушиваясь к реакции своего тела.