Спаси мою дочь, бывшая!
Шрифт:
– Нет… Наверное, нет… – мотаю головой я и наступаю. Дымка движется назад, но оказывается прижатой к двери, ведущей в дом. Она дрожит под моим напором. Боится меня… – Что за жених? У вас с ним есть что-то?
– Это не должно тебя касаться! – шипит девушка и старательно пытается оттолкнуть от себя, но не отступаю.
– Не должно, а касается!
– Лучше бы позаботился о том, где и с кем пропадает твоя жена! – с обидой выдаёт Дымка, и я понимаю, что внутри неё остались чувства ко мне, пусть она и пытается доказать обратное.
– У меня нет жены… – заявляю
– Если ты не отпустишь меня, то я…
Не даю Дымке договорить и маниакально прикасаюсь к её щеке. Провожу подушечками пальцев по нежной коже и понимаю, что заведён до предела, и если не остановлюсь сейчас, то превращусь в насильника.
– Позовёшь своего жениха? – спрашиваю с придыханием, склонившись к её ушку, которое она так любила, когда я целовал и обдавал своим горячим дыханием.
Сильная боль в районе коленной чашечки отрезвляет меня, и хватка слабеет. Дымка изворачивается и отскакивает в сторону. Я пока не могу даже слово выдавить от боли, а она грозно смотрит на меня.
– Я сама могу за себя постоять! У меня был хороший учитель в своё время!
Девчонка улепётывает на улицу, а я с силой ударяю кулаками о дверь. Я потерял разум рядом с ней, позволил ревности одержать верх и поставил под угрозу безопасность своей дочери… Впредь следует лучше контролировать себя.
Боль в колене потихонечку умолкает, и я нормально могу начать шевелить ногой. Этому приёму я обучил Дымку, чтобы в случае необходимости она знала, как отбиться от противника. И она сделала это отменно. Превзошла своего учителя – ничего не скажешь.
Жаль, что её противником стал я.
Ненадолго меня уносит в прошлое, и я вспоминаю наш разговор с Дымкой, после того, как мы провели жаркую ночь в этом доме.
– А ты напивался когда-нибудь до такого состояния, чтобы провести ночь с девушкой, а наутро ничего не помнить?
– Ты задаёшь мне такой вопрос после того, как мы провели незабываемую ночь вместе? Ну… Пьян я не был ни капли и ничего не забуду – это уж точно.
– Не об этом я, глупый… Просто спросила… Не бери в голову.
– Не знаю, зачем ты спросила это, но был один случай, когда я мог натворить что угодно, но при этом ничего не помнить…
Стараюсь забыть всё, что связано с Дымкой, осознавая, что это часть прошлого, которую мы добровольно закопали под руинами обид. Сегодня я позволил ревности одержать верх, но не должен был этого делать.
На мгновение я забыл, что именно стоит на кону.
Жизнь моей дочери.
Нельзя больше идти на поводу у своих чувств.
Нель-зя.
Выхожу на улицу и несколько секунд смотрю на Дымку. Она стоит у машины и с улыбкой на губах что-то рассказывает Асе. Сердце заходится в груди, но я унимаю его. Семь лет я не позволял себе думать об этой женщине, как о своей, так какой дьявол заставил меня сделать это теперь?
Виновато смотрю на Дымку, приблизившись к ней, а она начинает зажиматься, скрещивает руки на груди и
– Спасибо за сегодняшний день. Уверен, что он стал незабываемым не только для меня, – киваю я и иду к водительскому сиденью, опасаясь, что снова сорвусь.
Нель-зя…
Сажусь в машину, и Ася начинает хвастаться, показывая подарок, который ей подарила Дымка. Я понимаю, что дочь прониклась к когда-то моей невесте симпатией и корю себя за то, что согласился на этот пикник. Всё перевернулось вверх дном. Если бы я уехал раньше, то не узнал бы ничего об этом «женихе»… Не сходил бы с ума так сильно сейчас. Хмурюсь, поглядывая в сторону Тани, которая уже успела отойти к калитке. Она смотрит на Асю и улыбается, машет моей дочери, но полностью игнорирует моё присутствие… И я делаю то, что должен: завожу мотор и медленно выезжаю.
– А мы ещё приедем к Тане? Она хорошая! – говорит Ася, мечтательно улыбаясь.
Как часто она улыбалась за последние несколько месяцев? Её улыбки можно было пересчитать по пальцам, пожалуй… Сегодня их было явно больше, если не считать то, что дочь улыбалась, выдавливая из себя радость сквозь боль, чтобы поддержать меня.
И вот теперь моя дочь светится от счастья, а я не знаю, как долго оно продлится… Захочет ли Дымка встречаться с нами и следует ли мне позволять себе это?
– Ты не подарил ей цветочки, потому что у неё есть жених? – спрашивает дочь.
Не хочу говорить с ней о Дымке…
О цветочках…
О женихе.
О нём тем более!
– Нет, милая… Я не подарил ей цветочки, потому что так будет правильно… Я не могу дарить цветочки каждой женщине.
– Тётя Таня не каждая… – спорит Ася. – Она особенная! Как самая настоящая фея.
– Да. Как фея, – улыбаюсь я.
Фея, которая спасёт твою жизнь, а потом исчезнет и забудет о нас.
Вспоминаю, как Таня дрожала под напором моего взгляда, как таяла в моих руках и борюсь с желанием развернуть машину.
Пусть кричит, колотит меня, ненавидит, выплеснет все эмоции, а потом выплачется мне в плечо… И быть может хотя бы тогда мы сможем поговорить нормально?
Боль в колене напоминает о себе, и я понимаю, что там будет синяк. Нет. Такого разговора между нами никогда не будет. Если я буду использовать силу, Дымка никогда не простит меня и не станет слушать.
Скорее всего, шанса объясниться у меня уже нет и никогда не будет…
Мы доезжаем до дома, и Ася успевает заснуть в машине. Она крепко держит зайчика, прижимает к себе и время от времени улыбается во сне. Осторожно достаю дочь из салона и несу её в комнату. Укладываю на кроватку и укрываю одеялом. Открываю окна, чтобы проветрить комнату, пропитанную медикаментами. Меня бесит этот идеальный порядок, царящий там, ведь у детей должно быть всё разбросано, должны всюду стоять любимые игрушки, домики… яркие рисунки. А у неё нет ничего. Ничего кроме этого пикника, на котором она впервые за долгие месяцы улыбалась искренне, словно не замечала своего заболевания, словно не было этой привычной слабости и желания спать…