Спасибо деду за Победу! (сборник)
Шрифт:
– Может, это десантники? Я слышал, что гитлеровцы часто десант на парашютах и планерах высаживают, – предположил Барский. – Вот сейчас наши подоспеют и перебьют их!
– Ага, десант… – хмыкнул я. – Броневик с мотоциклом им тоже на парашютах сбросили? Похоже, что где-то прорыв, а эта группа – разведка или головной дозор. И уж больно беспечно они себя ведут… Или тупые, что сомнительно, или знают, что оказывать сопротивление здесь некому. В любом случае – надо срочно бежать к поезду и предупредить наших. Хотя… толку будет мало! У нас тяжелых больше сотни, а вывозить не на чем. Вот ведь жопа…
Я не стал договаривать, что в случае верности моей оценки ситуации все уцелевшие после бомбардировки обречены. Если даже сразу
Негромко стрекоча движком, броневичок укатил в сторону от железки, оставив на прощание небольшое сизое облачко выхлопа. Двое оставшихся солдат постояли пару минут, глядя вслед уехавшим товарищам, затем закурили и, тихо переговариваясь, пошли в сторону домика.
Блин, а ведь это шанс! Я огляделся по сторонам и, наметив две запасные позиции, прошипел Барскому:
– Я сейчас буду стрелять. Что бы ни случилось – ты должен лежать на месте. Иначе, если тебя немцы не убьют, я потом рожу разобью! Понял?
Миша угрюмо кивнул. Хорошо, что не стал препираться, не до того сейчас.
Целюсь в голову дальнему. Хотя это практически не имеет значения – второй ближе ко мне на пару шагов. Выстрел! Вот это удар – пробитая каска отлетает на три метра! Фашист оказался опытным – увидев смерть напарника, мгновенно, не потеряв ни одной секунды, бросился к ближайшему укрытию – домику обходчика. Молодец, на это я и рассчитывал! Впрочем, на случай если бы он растерялся, у меня имелся запасной план. Но раз уж все пошло, как намечено… Быстро меняю позицию – бегом, только слегка пригнувшись. С этой точки мне видна только часть фигуры противника, спрятавшегося за углом. Обозначаю свое присутствие (надо держать врага в напряжении) – стреляю в расплывающийся силуэт и, не дожидаясь результата, снова сломя голову бегу на третью позицию. Немец, выставив из-за угла ствол карабина, бабахнул куда-то в сторону залегшего Барского. То есть – по тому месту, откуда был произведен первый выстрел. Только бы Миша не запаниковал!
Уф! Добежал! Отсюда фасадная стена дома просматривалась как на ладони. И стоящий у крыльца немец представлял собой большую ростовую мишень. С такой дистанции я мог бить в любое место на теле, на выбор. А языки нам нужны? Нужны!
Выстрел! Фашист роняет карабин и, схватившись за плечо, сползает на землю, оставив на белой стене красную кляксу. Готов красавчик! Выскакиваю из-за дерева и мчусь к избе, контролируя каждое движение цели. Но солдат явно не готов геройствовать – сидит, зажимая рукой рану.
Добежав, ногой отбрасываю в сторону немецкий карабин. Его владелец поднимает на меня глаза. Сказать, что он удивлен, – ничего не сказать. Вылупил шары, словно приведение увидел! Ну да, я ведь выгляжу шестнадцатилетним пацаном. Я, в свою очередь, тоже внимательно разглядываю солдата – это мой первый увиденный вблизи враг. На вид – обычный человек, молодой парень лет двадцати. Черты лица правильные, глаза серые, слегка небрит – щетина светлая…
А хорошо этому арийцу сраному прилетело – морда бледная, как у покойника. Болевой шок. Как бы он раньше времени кони не двинул. Шприц-тюбиков с промедолом сейчас в аптечки не кладут, придется народным методом… Снимаю с пояса флягу и, резко сунув горлышко в кривящийся рот фашиста, вливаю в него граммов сто. Конечно, жаль переводить водку на эту тварь, но мне ведь и поговорить с ним надо. Ну, вроде отпустило – щечки порозовели…
– Мишка! – я распрямляюсь и машу рукой. – Дуй сюда!
Барский выносится из рощи, как спринтер
– Как ты их! Молодец! – на бегу восторженно орет мой товарищ.
– Давай-ка, бери винтарь, – я сую Мишке трехлинейку и горсть патронов. – И вставай на шухере!
– На чем? – оторопел Барский.
– Охраняй! Вдруг эти на броневике вернутся. Стрелять-то умеешь?
– Конечно! – немного обиженно ответил Барский, действительно привычно-отработанным жестом приоткрывая затвор, чтобы проверить наличие патрона в патроннике. Затем он пополнил магазин. Ну, в общем, понятно – сын офицера все-таки… В смысле – командира РККА.
– Отлично! Приглядывай за дорогой!
Так, с чего начнем? Снять ремень, на котором только небольшой патронташ с тремя кармашками и штык-нож. Эге, а где все остальное? Не с тридцатью же патронами он воевать собирался? Ладно, с этим можно разобраться потом, а сейчас нужно узнать – где его дружки и не свалятся ли они нам на голову в ближайшую минуту.
– Name, Dienstgrad, Regimentsnummer! Antworten, Arschloch! [1] – рявкнул я на немца, сопроводив слова мощным пинком ногой по ребрам.
1
Имя, звание, номер части! Отвечай, мудак! (нем.).
Свободное владение немецким языком – добрая традиция моей семьи. Наша фамилия похожа на еврейскую, но на самом деле в предках у меня числились немецкие бароны с приставкой «фон». Причем самые настоящие, а не какие-то там «остзейские». Когда-то давно, в восемнадцатом веке, младший сын нищего баронского рода фон Глейманов поступил на службу к русскому царю. И все его потомки тоже отдавали свои жизни на русской службе. В общем, стали Глейманы простыми русскими людьми, даже приставка «фон» где-то потерялась. Один из представителей нашего рода, мой прадед, прапорщик военного времени, сделал в восемнадцатом году правильный выбор – вступил добровольцем в Красную Армию. И умудрился сделать карьеру – дослужиться до должности командира полка. Правда, сорок первый год прадед не пережил, доблестно погибнув где-то под Уманью. Однако любовь к «родному» языку он деду привил, а дед потом отцу, а уж после они оба – мне. Я даже учился не в простой, а в спецшколе, где все предметы преподавали на немецком. Так что «языком Гёте и Шиллера» владел свободно. Что очень помогло мне десять лет назад – я получил хорошую работу в совместной российско-немецкой строительной компании. Меня даже три раза посылали в Ганновер на полугодовые «курсы повышения квалификации». И за время таких командировок я чрезвычайно обогатил свой словарный запас сленгом и ругательствами.
– Nicholaus Merten. Sch"utze. Und der Regimentsnummer sage ich nicht! [2] – огорошил пленный. – Wer seid ihr? Ihr seid doch keine Militaergeheorige! Wie habt ihr die Soldaten der Wehrmacht anzugreifen gewagt?! [3]
– Ах ты, сука… – почти весело сказал я, примериваясь хорошенько пнуть обнаглевшего ганса в раненое плечо. Чтобы сразу мозги прочистились. Но меня внезапно позвал Барский.
– Игорь! – каким-то странным голосом громко позвал Миша. – Игорь, подойди сюда!
2
Николас Мертен, стрелок, а номер части я вам не скажу! (нем.).
3
Да и кто вы такие? Вы ведь не военнослужащие! Как вы вообще осмелились напасть на солдат вермахта?! (нем.).