Спасибо за Вечность
Шрифт:
— О чем задумалась, девочка? — Денис открыл дверь машины, приглашая.
— Мне многое надо рассказать тебе. А начать сложно.
— Пустяки. У нас целый день впереди. Все по порядку, сначала ты спрашиваешь — я отвечаю, потом наоборот, а на сладкое…, — глаза его прищурились, пряча под ресницами ненасытный волчий блеск. Язык медленно облизал верхнюю губу, — ну ты понимаешь….
«Боже!»
Лера вспыхнула от жара, зародившегося в ее груди, мгновенно охватившего все тело и затуманившего рассудок. Качнувшись, удержалась рукой за
Морозов остался верен себе. Гиперсексуальность и блеск, два емких слова формировали его облик, работающий на публику. Внешний лоск, продуманный до мелочей изысканный гардероб, дорогие побрякушки, шикарная машина играли первостепенную роль в его создании. Служили визитной карточкой, открывающей многие двери за спиной фейсконтроля. Немногом смертным был открыт доступ к душе, где обитал простой парень, с трудом вырвавшийся из лап нищеты, предпочитающий классику авангарду, скрипичные сонаты попсе, замирающий в восторге и роняющий втихаря слезы от органных токкат, везде и во всем пытающийся уравновесить серую действительность и врожденное чувство прекрасного.
— Как твой Димон поживает? — выруливая со стоянки, как бы, между прочим, спросил Денис.
Валерия изогнула в недоумении бровь.
«Вроде моя очередь сейчас спрашивать?»
— Ден, не задавай дежурных вопросов. Было интересно, позвонил бы другу. Хоть и бывшему.
— Ага, и нарвался бы на пару цветистых фраз. Ты же у Лерки моей не попросила прощения. Побоялась.
«Немыслимая удача, фарт, когда у жены и любовницы одинаковые имена. Ты прав, сначала я не посмела каяться. До последнего стояла на лжи, уверяя всех и вся, что между нами ничего не было, пытаясь вытащить твою задницу из пекла. Спасала вашу дружбу с Димычем, не догадываясь, что за противоположной линией фронта ты, рассчитывая на явку с повинной, сдал меня с потрохами. Позднее, измученная непрекращающимися нападками совести, решилась на письменное признание. Отправила на старый почтовый адрес твоей жены пару фраз, где просила прощение за собственную глупость и за преступную любовь. Отправила на волю судьбы. Дошло ли — не знаю».
— А что Валерия Викторовна? — настал черед следующего протокольного вопроса.
Лицо Дениса перекосила гримаса, мимолетным облачком омрачила солнечный небосвод и, испугавшись нежелательных последствий, исчезла.
— Валерия в очередной командировке.
«О! Как я сразу не догадалась. С чего бы ты так расхрабрился?»
— Отставить поскудную теорию! Ты много не знаешь.
Лера вздрогнула от неожиданного выпада, совершенно забыв, что Ден обладал странным даром слушать ее мысли. Читка вербальных признаков не в счет, он вибрировал на ее волне и угадывал скрытое от чужих глаз.
— Не знаешь, лучше спишь, сам меня учил.
— Правильно, школяр, возьми с полки пирожок!
Отвернувшись от дороги, обласкал Валерию теплым и нежным взглядом.
Она ответила на его призыв и с грустью улыбнулась.
«Никогда
— А помнишь, как Димыч впервые встал на мой сноуборд? И перепахал носом весь склон?
Валерия промолчала, не сводя удивленных глаз с водителя.
«Опять догадался!»
Тот же зараз скинул с плеч лет пятнадцать, превратился в бесшабашного юнца — экстремала, который млел, слушая ее восхищенные возгласы жестким стилем катания и замысловатыми снежными кульбитами.
Петушился, стараясь вызвать всеобщий восторг.
— Не забывай, это именно я поставил тебя на лыжи, Веницкая. В том самом лохматом году!
— И так удачно, что до сих пор отстегнуть их не могу. Каждую зиму в горы тянет.
Денис продолжал загибать пальцы.
— Хороший вкус тебе привил. Вспомню, как одевалась, зубы сводит. Яки мышь серая!
— И за это спасибо, друг сердешный!
— Как ни крути, я создал тебя, из березовой болванки выстругал. Под себя готовил.
— Да, папа Карло, именно так, под себя и положил. А может, предпочитаешь именоваться Пигмалином? Только скажи! Мне раз плюнуть!
— Все шутишь, Галатея ты моя доморощенная?
Валерия предусмотрительно промолчала.
Денис продолжал.
— Классно было. Посиделки на вашей кухне, песни под гитару, ни капли амбиций, ни грамма снобизма. Есть, о чем вспомнить на старости, — резюмировал, тяжело вздохнув, и нахмурился, возвращаясь к пятидесятилетнему рубежу.
— Это уже никогда не повторится, — ответила Лера и осеклась.
— Помнишь, я просил избегать категоричности в суждениях. «Всегда и никогда» — слова — провокаторы. Скажи мужчине — «Я буду всегда любить тебя, и никогда не забуду» — считай, что уже завтра его не будет рядом.
— Это доказано жизнью. Не утруждай себя повторением пройденного материала.
Немного помолчала и добавила.
— Прости.
— За что?
— Случайно сглупила.
— Сама знаешь, что ничего не бывает случайно. Расскажи лучше, как ты жила все эти годы? «Ты расскажи мне, как жила, что ты творила без меня, милая моя»? — голос его дрогнул, понизился до хрипа, пародируя известный хит Метова.
— По-разному, дорогой. Надо подготовить основные тезисы, чтобы не отнять драгоценное время на исповедь.
Лицо Дениса болезненно дернулось, он отвернулся, делая вид, что увлекся перестроением в другой ряд.
В мчавшейся по Ленинградскому шоссе машине разлилась вынужденная тишина.
«Разве тебе, самовлюбленному цинику, будет интересно разделить мою ложу в чистилище? Разве будет полезно узнать, как я методично убивала любовь к тебе. Наивная овца, породнившаяся с пустотой, на исходе первого года, почти захлебнулась в бокале с вином, на второй год, лечила подобное подобным, озлобившаяся и разочарованная попытками изжить боль новой болью. Гомеопатия для влюбленных идиотов не оправдала надежд.