Спасите солнце
Шрифт:
Овесян вспыхнул. Мария Сергеевна даже испугалась за него. Она-то знала, каким он бывает, когда вспылит. Но он только сказал:
– Сейчас он докажет, что мы, академики, получаем свои звания за работы, сделанные в бытность кандидатами наук.
– Я этого не говорю. Но остановиться на достигнутом, хотя бы во имя практического использования, это наверняка дать себя обогнать другим.
Шаховская, стоя с Людой поодаль, нагнулась к ней и прошептала:
– Ну, Лю, нам с тобой, кажется, повезло... Бой быков или гладиаторов?
–
– Чем же вас не устраивает, позволительно будет узнать, наш план работы? холодно спросила Веселова-Росова.
– Так дальше нельзя, Мария Сергеевна! Для того чтобы найти золото, не измельчают всю гору, чтобы промыть ее, а находят жилу, ведут разработки этой жилы, поворачивают с ней то вправо, то влево.
– Что ж, - вздохнула руководительница работ.
– Никто не запретит вам свернуть с нашего пути.
Шаховская и Люда переглянулись. Но Буров не понял намека, он продолжал горячо высказывать свою мысль:
– Надо представить себе направление жилы, определить характер физического явления, которые мы хотим разгадать, предположить, почему стала невозможной ядерная реакция!
– Кстати, наш план предусматривает не предположения, а точное установление причин явления, - прервала Мария Сергеевна.
– Предположения, гипотезы нужны, как луч в темноте. Идя в освещенном направлении, можно подтвердить или опровергнуть гипотезу. Если верно - идем дальше. Если неверно - выдвигаем новую гипотезу, ищем в новом направлении.
– Стоп, стоп, молодой человек!
– загремел Ове-сян.
– Нет более обещающих загадок, чем загадки природы. Гипотеза должна исходить из фактов, а не факты из гипотезы.
– Корректно только наполовину, - отпарировал Буров, быстро переглянувшись с Шаховской.
– Гипотеза должна объяснять факты известные и в то же время должна указывать факты, которые могут быть найдены в ее подтверждении. Догмы тормоз науки!
– Вот! Не угодно ли!
– обернулся к Веселовой-Росовой Овесян. Закономерный шаг к абсурду. Не взыщите, дорогая! Достаточно только начать "заумные искания" - и они тотчас выльются в экстремальные выводы.
Из-за свинцовых перегородок словно случайно в отсек заглядывали физики других групп. Все чувствовали грозу. Шаховская улыбалась.
– Я понимаю, что неугоден вам, - сказал Буров.
– Очевидно, здесь требуются бездумные исполнители...
– Остановитесь, - прервала Веселова-Росова.
– Не беритесь так судить обо всех своих товарищах по работе.
Овесян подошел к Бурову.
– Слушай, Буров! В тебе что-то есть. Ты инженер по специальности, понюхал физики... Здравый смысл подсказывает, что тебе надо идти со мной зажигать "Подводное солнце". А гипотезы, гипотезы - потом... Так, кажется, пелось в одной старой песенке.
– Я не склонен шутить, Амас Иосифович. Если бы мне было нечего предложить, я не поднимал бы этого разговора.
–
– обратился Овесян к Веселовой-Росовой.
Мария Сергеевна пожала плечами, давая понять, что может выслушать этого человека только ради причуды академика.
– Итак, что вы предлагаете, Сергей Андреевич?
– обернулся академик к Бурову.
– Требуем информации.
Работа на синхрофазотроне прекратилась, физики столпились в отсеке Бурова, который вынужден был выступать на стихийно собравшейся научной конференции.
– Итак, что глушит здесь ядерные реакции, какие примеси в морской воде неугодны им?
– спросил Овесян, усаживаясь на табурет и опираясь руками в расставленные колени.
Буров стоял перед ним, как школьник, отвечающий урок.
– Мне привелось работать над проблемой протовещества.
Овесян высоко поднял свои лохматые брови.
Шаховская насторожилась.
– Протовещество - это состояние материи до появления звезд и планет. В протовеществе все строительные материалы вещества были собраны в невыразимой плотности, как бы в одном немыслимо сжатом атоме, нейтроны которого не могли разлететься...
Овесян поморщился.
– И возможно, существовала некая субстанция, которая удерживала нейтроны, - продолжал Буров.
– За эту субстанцию вам и присудили степень кандидата наук?
– прервал Овесян.
Буров смутился, нахмурился.
– Я не боялся черных шаров, - запальчиво сказал он.
Мария Сергеевна осуждающе покачала головой.
– Почему же не допустить, - упрямо ухватился за свое Буров, - что остатки этой субстанции существуют всюду, где материя обрела уже форму обычного вещества? Она может проявлять себя в том, что захватывает нейтроны, мешает ядерным реакциям.
Овесян деланно всплеснул руками:
– И эту физическую жар-птицу он предлагает искать!..
– Взамен планомерных исследований, - с укором добавила Мария Сергеевна. Мы не вправе отвлечься. Слишком неясно. Слишком малоперспективно. Слишком оригинально.
Лоб у Бурова стал влажным, он словно поднимал с земли немыслимую тяжесть.
– Где же вы хотите искать свою субстанцию?
– язвительно спросил Овесян.
– В море. На дне. У вулкана, - решительно ответил Буров.
Люда ревниво перехватила восхищенный взгляд, который Елена Кирилловна бросила на Бурова.
– Так-таки на дне? И прямо у вулкана?
– переспросил Овесян.
– Воду ведрами будете оттуда черпать?
– Нет! Надо опустить на дно целую лабораторию.
Овесян и Веселова-Росова переглянулись, улыбнулись.
Овесян встал, похлопал Бурова по плечу:
– Жаль, жаль, товарищ инженер, что не хотите ко мне на установку идти. Слушай, когда будешь академиком, пожалуйста, не вспоминай работу, за которую тебе кандидата дали, не надо!.. А для гениальности ты вполне безумен.