Спаситель и сын. Сезон 5
Шрифт:
– Может, угостишь меня сегодня сэндвичем?
Спаситель промолчал. Теперь настала очередь Самюэля определяться с верным тоном.
– Думаю, у меня как раз то самое, – снова заговорил Самюэль. – Любовь, я имею в виду. Ты мне как-то сказал, что я романтик. Может, в этом все дело? Или я просто кретин. Позволил себя бросить, не понял…
Самюэль сидел сгорбившись, низко опустив голову, точь-в-точь как в те времена, когда его тиранила мать.
– Еще в июне мы огорчались, что придется на время расстаться. Отец отправил Марго в лагерь для богатеньких, мы обменивались эсэмэсками. Посылали друг другу фотки. Потом она поехала
– Так, так, так, – кивнул Спаситель. Он хорошо себе представлял интеллектуальный багаж Марго.
– А потом прислала открытку, написала, что предпочитает «на этом остановиться». Я хотел с ней увидеться в сентябре, когда все вернулись с каникул, хотел, чтобы мы хоть как-то объяснились. Говорил с ней по телефону. Она, видите ли, поняла, что не доросла еще до серьезных отношений, не хочет никаких обязательств. Сказала, что я ни в чем не виноват, во всем виновата она. В общем, обычная чушь. Наверное, встретила в этом своем лагере парня. Такого же, как она, с полным карманом денег. А я как был, так и остался сыном официантки.
– И пианиста с мировым именем, – прибавил Спаситель.
– У меня другая фамилия.
У Самюэля было два больных места: отношения с девушками и Андре Вьенер, его отец.
– Я видел, что у твоего отца было пять концертов в зале Ваграм. Хотел пойти, но билетов уже не было.
– Папа всегда даст тебе билет, я ему скажу.
Раз прозвучало «папа», значит, с этой стороны все в порядке. Вьенер теперь принимал участие в жизни сына, переводил ему на банковский счет какую-то сумму.
– Я поступил на подготовительные курсы по специальности «математика». Почему – сам не знаю. Наверное, потому что легко дается. И еще я получил место в интернате. Хлопотами мадам Сандоз, – прибавил Самюэль. – Ты понял, о чем я.
Мадам Сандоз работала в лицее Ги Моке [4] медсестрой.
– Я ей рассказал, в каких мы отношениях с мамой, постоянно на ножах. И она помогла, похлопотала за меня, теперь я живу в интернате, в комнате с одним парнем.
Самюэль довольно долго распространялся о своем новом приятеле Тибо. Он постарше, уже на втором подготовительном, но у них много общего. Тибо советует ему почитать кое-какие книги.
4
Ги Моке – юный участник Сопротивления, расстрелянный нацистами в 1941 году. Ныне он герой Франции. Его прощальное письмо изучают в школах по решению французского президента Николя Саркози.
– У него большой опыт, – многозначительным тоном прибавил Самюэль.
– Успешная учеба, начало самостоятельности, друзья – двигаешься вперед понемногу, – подвел итог Спаситель.
– И у меня есть все для счастья?
– «Счастлив тот, кто умеет быть счастливым, несмотря ни на что» [5] . Полного комплекта не бывает никогда.
Самюэль кивнул. Да, это так. Может, он слишком много требует от жизни?
– Единственное, что для меня по-настоящему важно, – это любовь. Я любил Марго… Я ее люблю… Она переменчивая, с ней не всегда просто. Но я ее не сужу. И
5
Высказывание французского философа, автора «Трагической философии» Клемана Россе (1939–2018).
Спаситель протянул ему коробку с бумажными платками, но Самюэль предпочел вытереть глаза рукой и шмыгнуть носом.
– Я ничего не понимаю в девушках. Чего они хотят на самом деле?
– Думаю, на этом мы сегодня остановимся.
Самюэль сам задал вопрос, и ему будет о чем подумать эту неделю.
– Мадам Замани?
– Зря я вышла замуж за человека с такой фамилией, – отозвалась старушка, сидевшая в приемной. – Кончится тем, что я с ним разведусь.
Она положила на круглый столик журнал «Мари Клер», который до этого перелистывала.
– Проходите, мадам Мгмымы, – пригласил Спаситель, заглушив фамилию покашливанием.
Стало быть, мадам Замани была замужем за месье Замани, и у них был сын, а у сына тоже сын. Сын и муж держали питомник садовых растений и стояли во главе фирмы «Замани и сын».
– Я их всех терпеть не могу: и мужа, и сына, и питомник! – объявила мадам Замани.
– Вы рассержены, Раймонда.
– Терпеть не могу свое имя!
– А что вы любите? – осведомился Спаситель с напускным сочувствием.
– Вас! Вас я обожаю. Хотя вообще-то не слишком люблю цветных. Но вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня, месье Спаситель, всему виной воспитание. У себя в деревне мы в глаза не видели черных людей. Только в книге для чтения на картинке: стоит такой страшный-престрашный, с костью в носу. А вы, как теперь выражается молодежь, очень даже сексуальный.
Спаситель от души рассмеялся. Откровенный расизм новой пациентки, смешанный с кокетством, его ничуть не коробил. Мадам Замани обратилась к нему по рекомендации терапевта, доктора Дюбуа-Герена. Коллегу Спасителя обеспокоило то, что пожилая женщина принимает горстями лекарства, которые не приносят ей облегчения, а вот их побочные явления уже стали тревожными.
– С вами можно поговорить. Обо всем, – продолжала она. – И мне это очень приятно. Потому что я всегда должна держать рот на замке. Сначала так было с отцом. Потом с мужем. Теперь сын у нас царь и бог.
– А внук?
– Эмерик? – Она на секунду задумалась. – Тоже не подарок, но получше, чем старшие. Знаете, в моем возрасте не так много развлечений, так что приятно наблюдать за детишками. Тем более что это ничего не стоит.
– А как вас называет внук?
– Интересно, почему вы меня об этом спросили? Никто из нас так и не понял, почему он меня так называет.
– А как именно?
– Бяша.
– Он зовет вас Бяша?
– Да, с младенчества.
И тут Спаситель, поддавшись, как с ним часто бывало, спонтанному порыву, шагнул за предел территории, отведенной терапии:
– А что, если я тоже буду называть вас Бяша, а не мадам Замани?
– Ну-ка скажите мне что-нибудь, а я посмотрю, как это будет.
– Почему вы так рассержены, Бяша?
Ответ он получил незамедлительно:
– Потому что у меня украли мою жизнь!
Надо же! В восемьдесят один год Бяша обнаружила, что она феминистка.