Спаситель под личиной, или Неправильный орк

Чекменёва Оксана

Ладно, может, я чего-то просто не понимаю, может, выдумываю. Пусть те, у кого дети были, решают, правильно это или нет. В целом-то девочка славная, симпатичная очень, хотя чему удивляться, с таким-то папочкой. Интересно, у неё тоже появляется ямочка на щеке, когда она улыбается? Пока я ни одной её улыбки не видела, очень серьёзный ребёнок. Но не плачет — и то славно.

* * *

Выбрав момент, когда никого рядом не было, я предложила малышке сбегать «в кустики». Наверное, где-то возле таверны был и туалет но мы ушли в лес через дорогу, потому что лучше так, чем наткнуться на мужчину и получить новую истерику. Я не сразу сумела объяснить

девочке, куда мы идём, она не понимала моих слов «в туалет», «в кустики», «на природу» или «пи-пи» — я даже это вспомнила из своего детство. И лишь когда я догадалась предложить сходить «на горшок» — она закивала.

Горшок не понадобился, похоже, девочка привыкла ходить именно «в кустики» и ловко управилась сама. Конечно, когда руки Кормилицы доходят до тебя в последнюю очередь, приходится справляться самой. Ложкой она орудовала тоже очень ловко, а братца Акерлея его няня до сих пор сама кормит.

Следующий час или больше я развлекала малышку, как могла. Вспоминала все песенки, байки и потешки, что когда-то рассказывала мне Руби, соорудила из ложек и салфеток что-то наподобие кукол и разыгрывала с ними мини-спектакли, рассказывала обо всём, что мы могли увидеть в окне — «вон птичка летит, а там коровы пасутся, а вон там, посмотри, какой дуб», и к тому моменту, как она уснула у меня на руках, чувствовала себя совершенно вымотанной. Но и гордой — я смогла занять малышку, хотя совершенно ничего не понимала в детях, дочка Вэйланда внимательно слушала всё, что я ей рассказывала, смотрела в окно на то, что показывала, и ни разу не заплакала. Хотя, может, это не моё достижение, а мужчин, которые старались держаться так, чтобы их не было видно из окон кареты.

Поудобнее уложив малышку — под сидениями кареты были припрятаны небольшие подушечки и пледы, на случай, если пассажирам захочется вздремнуть, — я высунулась из окна и помахала рукой мужчинам. Вэйланд тут же оказался рядом.

— Заснула, — шепнула я. Он тут же вытянул шею, стараясь заглянуть в карету.

— Думаю, мы можем сесть внутрь и поговорить, — негромко предложил Реарден, подъехавший следом за ним. — Насколько я знаю детей, она проспит не меньше часа, а то и больше, а мы будем в городе через полчаса, вряд ли больше. Если не шуметь, она не проснётся.

Вэйланд тут же нырнул в карету и, усевшись на свободное сиденье, стал жадно разглядывать свою дочь. Сейчас, когда её лицо было чистым, волосы убраны в хвост на затылке с помощью ленточки, прежде украшавшей подол моего платья, а сама она была спокойной и расслабленной во сне, сходство с отцом просто бросалось в глаза.

Наклонившись, дракон осторожно, едва касаясь, погладил её по волосам, а потом положил руку на застёжку ошейника.

— Что ты делаешь? — прошипел усевшийся рядом Реарден, перехватывая его руку. — С ума сошёл?

— Я хочу снять со своего ребёнка этот проклятый ошейник! Не могу больше видеть его на ней.

— Не сейчас.

— Почему? Она и так его полжизни носит, словно преступник, сколько можно?

— Ты хочешь, чтобы она, чего-то испугавшись, внезапно обратилась прямо здесь, в карете? На коленях у Элая? Можешь себе представить, что произойдёт?

— Она его раздавит, — Вэйланд отдёрнул руку. — Но что же делать? Неужели моя дочь и дальше должна носить эту мерзость? Как долго?

— Я не знаю. Но, к сожалению, носить придётся. Её ничему не обучали, она не умеет себя контролировать, может навредить не только окружающим, но и самой себе. Мне тоже больно видеть ошейник преступника на своей правнучке, но сейчас это необходимое зло. Для её же собственной безопасности.

Вэйланд

внял доводам деда, хотя было видно, насколько ему больно. Но Реарден был прав, это даже я понимала. Представила у себя на коленях трёхлетнего дракончика. Не знаю, насколько он больше моего, но даже если такой же — это же в пять раз тяжелее моего веса! От меня останется мокрое место.

— Я вот о чём подумал, — Реарден пристально смотрел на спящую малышку. — Ты понимаешь, что означает этот ошейник на твоей дочери?

— То, что Бастиан очень хотел, чтобы я никогда не увидел своего ребёнка. Без ошейника она могла обратиться в любой момент, и это обязательно дошло бы до посольства. Кормилица не стала бы держать у себя маленького дракона, это просто небезопасно. Кто-нибудь сообщил бы в посольство, а послу достаточно было бы только глянуть на малышку, чтобы однозначно понять, чья она дочь.

— Не совсем однозначно, — хмыкнул старый король, — вариантов было бы два. Но мы бы о ней в любом случае узнали. А теперь представь — ты Бастиан, и на тебя внезапно свалился ребёнок кузена, которого срочно нужно спрятать. Внезапно, Вэйланд. Действовать нужно быстро. Как и где он успел бы раздобыть для неё ошейник?

Пауза, потом догадка:

— У него уже был при себе ошейник! Иначе никак. А это значит…

— Что он планировал покушение уже тогда. И отложил его почти на два года, чтобы раздобыть новый ошейник. А это непросто. Похоже, твоя дочь спасла тебе жизнь в тот раз, как Элай — в этот.

Какое-то время мы ехали молча, обдумывая то, что нам открылось, потом я покачала головой:

— Не понимаю…

— Чего именно? — поинтересовался Реарден.

— Вы решили, что Бастиан солгал, назвав её, — кивнула на малышку, — страховкой. Что это был спонтанный поступок, и он хотел лишь сделать тебе, Вэйланд, гадость, спрятав твою дочь. Но одно дело — просто спрятать, пожертвовав лишь кошельком с золотом… Для принца это, наверное, не очень обременительно?

— Нет, — хмыкнул Вэйланд. — Особенно для принца драконов. Наша семья богата. Очень. Для него тот кошель вообще ничто.

— Так вот, одно дело, отдать то, что совсем не жалко, и совсем другое — отказаться из-за этого от своих планов ещё на неопределённое время. Может, и правда, страховка?

— Как-то слишком легкомысленно он с той страховкой поступил. Оставил на крыльце неизвестно у кого, ни разу не поинтересовался, как она там, жива ли вообще…

— А разве он так сказал? — я старалась как можно точнее вспомнить слова Бастиана. — Что не проследил, забрали ли её? Что не проверял, жива ли? По словам Кормилицы, у неё большинство детей на крыльце оставляют, таковы правила. Может, именно потому Бастиан её выбрал? Полная анонимность, при этом гарантия, что до шести лет ребёнок никуда не денется. И вы же видели остальных детей. Она на самом деле очень хорошо о них заботится, даже о «подкидыше». Да, малышку не ласкали, но и не били. Она сыта, здорова. Одежда старая, но вполне по сезону. Где ещё он нашёл бы подобные условия для ребёнка? Чтобы быть уверенным — его «страховка» никуда не денется.

— Он мог бы нанять няню, снять ей домик… — возразил Вэйланд.

— И как долго при этом смог бы сохранить её в тайне? Нет, Элай прав, в данном случае Кормилица была оптимальным вариантом. Теперь, пообщавшись с ней, я тоже это понимаю. Не знаю, какие у Бастиана были планы на твою малышку, возможно, он и сам толком этого не знал, всё произошло слишком быстро. Но он решил сохранить в рукаве этот козырь, даже ошейником ради этого пожертвовал.

— Вы тысячу лет живёте, что для него какие-то полтора года?