Спаситель под личиной, или Неправильный орк
Шрифт:
— А если снять с Россины ошейник — она сразу же обратится?
— Не должна. Обычно дети этому учатся.
— Полуторагодовалые? — я не представляла, чему могут учиться такие крохи. — Они же ничего не понимают ещё.
— Ну, кое-что понимают. Умеют же они ходить, что-то говорят, понимают, когда к ним обращаются. Это как учить ходить — дети подражают взрослым, а те поддерживают, хвалят, помогают. Здесь — то же самое. Вот ты ведь тоже не сразу научилась превращаться, верно?
— Не сразу. Но… Я была гораздо старше. И если этому нужно учиться —
— Потому что, испугавшись чего-то, малышка может обратиться спонтанно. Это… даже не знаю… средство выживания в опасной ситуации, что ли. Дракона, даже маленького, не так-то легко поранить или убить. Поэтому всегда есть опасность спонтанного обращения. А учитывая, что моя дочь боится очень многого… Дед прав — слишком рискованно.
— Ясно. Ну, ничего, осталось всего несколько дней. Ошейник ей вроде бы не мешает.
— Она привыкла. Он был на ней столько, сколько она себя помнит, — вздохнул Вэйланд. — Но как только мы доберёмся до дома — самолично его уничтожу.
— Скорее бы. Нам ещё долго ехать?
— Точно не знаю, но примерно от трёх до пяти дней. Зависит от дороги, как часто будем останавливаться, как долго продлятся ночёвки. Но, в любом случае, не пройдёт и недели, как мы будем дома, а Россина — без ошейника.
— Твоя бабушка очень обрадуется. Наконец-то она получит внучку, которую сможет нянчить даже в человеческом обличье.
— Что-то мне подсказывает, что и твою малышку она после этого не разлюбит, — хохотнул Вэйланд. — Уж очень у тебя дракончик получился маленький и очаровательный. Игрушечный просто. Не зря бабулю так на тебе переклинило. А Россина ещё не скоро обращаться научится, ей сначала нужно хотя бы просто привыкнуть к драконам и осознать, что она — одна из нас.
— Если только её что-то или кто-то не испугает, — это я себе под нос.
— Я никому не позволю больше пугать мою дочь. Папа-Дракон защитит свою Любимую Дочку от любого Злого Колдуна.
— Не сомневаюсь. Ей повезло, что у неё такой любящий отец. Который никогда её не продаст.
Последнюю фразу я прошептала едва слышно, но у Вэйланда был хороший слух.
— Я и тебя больше никому не позволю обидеть, — он обхватил меня и второй рукой, крепко к себе прижав. — Обещаю.
— Спасибо.
Я поверила ему. Мой дракон не даст меня в обиду. Если Вэйланд обещал — так и будет. Я уже достаточно хорошо его узнала, чтобы быть в этом уверенной.
Остаток дневного сна Россины мы проехали молча. Не знаю, о чём думал дракон, а я представляла, что мы с ним — пара влюблённых, и он обнимает меня, зная, что я девушка, потому что ему нравится меня обнимать, а не для того лишь, чтобы я могла отдохнуть, не стукаясь затылком о стенку кареты.
Знаю, что этого в обозримом будущем не будет, но помечтать-то я могу!
Когда Россина проснулась, мы вновь остановились, чтобы дать ей возможность побегать, да и самим размять ноги. И едва мы вернулись из кустиков, малышка тут же подошла к Вэйланду и
Пока это была лишь игра, так маленькие мальчики играют в рыцарей, а девочки — в принцесс. Но совсем скоро она узнает, что на самом деле является маленьким драконом. Судя по всему, её это только обрадует.
Реарден снова наблюдал за игрой внука и правнучки, выглядывая из-за занавески из окна кареты. Я даже пожалела его — он ведь не мог выйти и тоже размять ноги. Но потом вспомнила, что во время обеда все, кроме нас троих, могли прогуляться до постоялого двора и обратно — кареты специально останавливались на некотором отдалении, чтобы Россина никого случайно не увидела в окно, — а мы ели в своей карете. Так что, всё по-честному.
Когда мы, после прогулки, вновь тронулись в путь, малышка попросила сказку. Я достала книгу, но она помотала головой и указала пальцем на мой рот. Ага, значит, хочет выдуманную мною историю. Я взяла одну из кукол, которая у нас была той самой девочкой, которую дракон постоянно выручал из разных неприятностей, и даже уже придумала, что на этот раз у героини сказки мячик застрянет на дереве, но снова ошиблась.
Россина спрыгнула с моих колен, забрала у меня куклу, засунула под сиденье, в корзину с нашей сменной одеждой, потом взяла тряпичного дракона и стала ходить с ним по карете, а игрушка в её руках стала заглядывать во все углы, выглядывать в окно и даже «плакать». И до меня, наконец, дошло.
— Ты хочешь сказку про Папу-Дракона и его Любимую Дочку?
Радостно закивав, Россина вскарабкалась ко мне на колени и затихла. А я вновь рассказала ей полюбившуюся сказку, добавив немного деталей — например, куда ещё заглядывал Папа-Дракон в поисках Дочки, и во что они играли, когда Любимая Дочка нашлась. Оказывается, Дочка очень любила, когда Папа-Дракон подбрасывал её высоко к небу или катал на плече.
В этом месте малышка заулыбалась и показала на себя, а потом на Вэйланда, вопросительно глядя на меня.
— Да, — согласилась я. — Папа-Дракон и его Дочка тоже любили играть так же, как вы с Вэллой.
Россина крепче прижала к себе тряпичного дракона и дослушала сказку с довольной улыбкой — ведь она обнаружила нечто общее между собой и героиней сказки. И ей это понравилось.
Помню, в детстве я обожала легенду о наследнике графа Карбрейского, о его невесте Рауэне и о его друге-драконе, который помог влюблённым пожениться. И меня приводила в восторг одна только мысль о том, что это мои предки. Я чувствовала причастность к той легенде, и это повышало в моих глазах собственную значимость. Думаю, Россина сейчас испытала то же самое.