Спаситель
Шрифт:
— Та-ак. И каковы же остальные звенья?
— Обычные. Мотив, орудие убийства и повод. Здесь сверни направо.
— Не понимаю. Ты сказал, подозрение основано на том, что Пер Холмен использовал клещи, чтобы проникнуть на склад?
— Я сказал, что меня это удивило. Точнее говоря: законченный героинщик вынужден искать приюта в контейнере, но одновременно мыслит настолько четко и ясно, что заранее запасается клещами для взлома ворот. Вот я и решил вникнуть поглубже. Паркуйся здесь.
— Не понимаю, как ты можешь утверждать, будто знаешь, кто виновен?
— Сам подумай, Халворсен.
— Терпеть не могу эти твои штучки.
— Я просто хочу, чтобы ты стал хорошим полицейским.
Халворсен покосился на старшего коллегу — не насмехается ли? Оба вышли из машины.
— Запирать не будешь? — спросил Харри.
— Замок ночью замерз. И утром я сломал ключ. Ты давно знаешь, кто виновный?
— Некоторое время.
Они пересекли улицу.
— Знать кто — самое простое. Подозреваемый очевиден. Муж. Лучший друг. Малый с послужным списком. Но ни в коем случае не дворецкий. Проблема не в этом, проблема в другом — доказать то, что чутьем знаешь давным-давно. — Харри нажал кнопку домофона рядом с фамилией «Холмен». — Вот чем мы сейчас займемся. Добудем кусочек мозаики, который превратит на первый взгляд разрозненную информацию в прочную цепь доказательств.
Из динамика послышалось «да».
— Харри Холе из полиции. Можно нам?..
Замок зажужжал.
— И действовать надо быстро, — продолжил Харри. — Большинство убийств либо раскрываются в первые двадцать четыре часа, либо не раскрываются вообще.
— Спасибо, это я уже слыхал, — сказал Халворсен.
Биргер Холмен ждал их на лестничной площадке.
— Заходите, — сказал он и первым прошел в гостиную.
У двери на лоджию стояла елка, пока ненаряженная.
— Жена отдыхает, — сообщил Биргер Холмен, предупреждая вопрос Харри.
— Мы тихо, — сказал Харри.
Биргер Холмен печально улыбнулся:
— Да она не проснется.
Халворсен быстро взглянул на Харри. Тот хмыкнул.
— Наверно, приняла успокоительное?
Биргер Холмен кивнул:
— Завтра похороны.
— Да, тяжелое испытание. Ну что ж, спасибо за фото. — Харри положил на стол снимок: Пер Холмен сидит, родители стоят по бокам. Защищают. Или, если посмотреть иначе, держат под конвоем. В комнате повисла тишина. Биргер Холмен почесал предплечье под рукавом рубашки. Халворсен наклонился в кресле вперед, потом откинулся назад.
— Вы много знаете о наркозависимости, Холмен? — спросил Харри, не глядя на него.
Биргер Холмен наморщил лоб.
— Моя жена всего-навсего приняла снотворное. Это не означает, что…
— Я говорю не о вашей жене. Возможно, ее вы сумеете спасти. Я о вашем сыне.
— Ну, кое-что знаю, конечно. Он сидел на героине. И это была его беда. — Он хотел сказать что-то еще, но раздумал. Не сводил глаз с фотографии на столе. — Наша общая беда.
— Не сомневаюсь. Но если бы вы хорошо знали, что такое наркозависимость, то вам наверняка было бы известно, что она подавляет все остальное.
Голос Биргера Холмена вмиг задрожал от возмущения:
— Вы полагаете, инспектор, что мне это неизвестно? Полагаете… что моей жене… он… — Слезы душили его. — …Родной матери…
— Я знаю, — тихо
— У меня нет сил, инспектор. Куда вы клоните?
— Анализ крови показывает, что ваш сын умер не после дозы. То есть он был в плохом состоянии. А когда героинщику плохо, потребность в «спасительной» дозе настолько сильна, что он может угрожать пистолетом родной матери, лишь бы добыть наркотик. Именно наркотик, не пулю в висок, а иглу в предплечье, в шею, в пах или в другое место, где есть чистая вена. Вашего сына нашли со шприцем и пакетиком героина в кармане, Холмен. Он не мог застрелиться. Потому что главным для него был наркотик. Превыше всего… в том числе превыше…
— …смерти. — Биргер Холмен сидел обхватив голову руками, но голос звучал совершенно отчетливо: — Значит, вы считаете, моего сына убили. Почему?
— Надеюсь, вы нам объясните.
Биргер Холмен не ответил.
— Потому что он угрожал ей? — спросил Харри. — Потому что надо обеспечить жене покой?
Холмен поднял голову.
— О чем вы?
— Уверен, вы слонялись вокруг Платы, ждали. А когда он появился и купил дозу, пошли за ним. На контейнерный склад. Ведь он ходил туда, когда не имел другого пристанища.
— Я ничего об этом не знаю! Это неслыханно, я…
— Да знали вы, знали. Я показывал фото охраннику, и он опознал человека, о котором я его спросил.
— Пера?
— Нет, вас. Вы были там летом, спрашивали, можно ли поискать сына в пустых контейнерах.
Холмен смотрел на Харри, а тот продолжал:
— Вы неплохо все спланировали. Клещи, чтобы пройти на территорию, пустой контейнер — вполне подходящее место для наркомана, чтобы свести счеты с жизнью, причем никто не увидит и не услышит вашего выстрела. Из пистолета, который, как может засвидетельствовать мать Пера, находился у него.
Халворсен пристально смотрел на Биргера Холмена, держался наготове, но тот даже не пытался что-либо предпринять. Только шумно дышал носом и, глядя в пространство, почесывал предплечье.
— Вы ничего не докажете, — сказал Холмен, словно бы с сожалением.
Харри развел руками. В наступившей тишине с улицы донесся веселый звон бубенчиков.
— Что, чешется? Терпежу нет? — спросил Харри.
Холмен мгновенно отдернул руку.
— Можно взглянуть, что у вас так чешется?
— Не стоит. Пустяки.
— Можно посмотреть здесь, а можно и в участке. Выбирайте, Холмен.
Бубенчики трезвонили все громче. Сани? Здесь, в центре города? Халворсена не оставляло ощущение, что вот-вот грянет взрыв.
— Ладно, — прошептал Холмен, расстегнул манжету и закатал рукав.
На белом волосатом предплечье виднелись две подсохшие ранки. Кожа вокруг была ярко-красная.
— Поверните руку, — скомандовал Харри.
Точно такая же ранка, но одна, была и на внутренней стороне предплечья.
— Жутко чешутся, собачьи-то укусы, верно? — сказал Харри. — Особенно дней через десять-четырнадцать, когда начинают зарастать. Так мне сказал врач из травмопункта и предупредил, чтобы я не расчесывал болячки. Вам бы тоже не стоило чесать, Холмен.