Спасская лужайка

Лажечников Иван Иванович

Сила искусства, попечения родства и, наконец, искренние молитвы любви возвратили Леонса к жизни; но что значит жить без надежды? — Быть мертвым, только не в гробе!.. Несчастный, выздоровев, не мог излечиться от страсти своей; напротив того, благодарность, присоединившись к ней в сердце, еще более раздула пламя ее. С своей стороны Агата не могла таить чувствований своих к молодому человеку.

Жилище несчастных любовников лежало на берегу Москвы-реки. На противной стороне закрывался небосклоном

шумный сосновый бор, из которого протягивалась на немалое расстояние прямая аллея и примыкала к древнему саду с кладбищем. Спасская лужайка служила опушкою сему бору и красилась лесочком, в котором дрожащие осины, сплетшись дружно с могучим вязом, образовали уединенный круг. Здесь в сумраке вечера бродил всякой день Леонс; сюда-то уносил он от взоров людей, равнодушных к его горестям, сюда-то уносил он страсть безнадежную. Часто заря заставала слезы на глазах его; иногда под окнами милой Агаты слышимы были звуки любимой песни. Звуки были самые трогательные!.. Вот некоторые куплеты, удержанные в памяти его родственником:

Судьбы определенье Велит тебя забыть!.. Уже ли преступленье Любезное любить?.. Что мнения людские? Что света нам слова? Природа нам святые Свои дала права. Природа нам велела Друг друга ввек любить: Ужель она хотела Преступников творить? Товарищ сердцу верный, О Спасский мирный луг! Не здесь, в сей жизни бедной, Но там живет мой дух.

Нередко бури осенние заставали его на Спасской лужайке; завывали ветры, сверкали молнии — и он, как бедный изгнанник из отеческого жилища, молил небеса сразить его последним ударом. Но небеса были глухи к мольбам и берегли его для новых страданий.

Вскоре отец приметил к Агате страсть его и спешил состроить план для ее разрушения. Беатусов, молодой сосед их, был принят в дом как человек богатый, обладающий несколькими винокуренными заводами, несколькими стаями Дианиной прислуги [3] , как автомат, играющий довольно важную роль в модном свете, и, наконец,

как жених Агаты. Ей предложили руку простодушного Беатусова. Власть, законы, страх — все было употреблено для вынуждения у нее согласия. «Даю руку, но не сердце!» — сказала она матери и почти решилась жертвовать всем жестокому долгу.

3

...несколькими стаями Дианиной прислуги...— то есть несколькими собачьими сворами, так как в древнегреческой мифологии Диана считалась покровительницей охоты.

Ничто не утаилось от страстного Леонса; он обо всем известен. Он хочет навсегда удалиться от милой Агаты, но прежде требует у нее свидания. Она должна прийти одна, без проводника, без помощи!.. Можно ли отказать последнее прости тому, для кого жили и хотели умереть?.. И где ж, в какое время назначено видеться? Боже! Что делает твое создание в исступлении страсти?.. Глухая полночь, осенняя непогода, волнующаяся река должны быть свидетелями последних клятв, последнего вздоха любви!.. Челнок и верный друг Агаты приняли ее у берега.

— Любишь ли ты еще меня? — спросил несчастный дрожащим голосом.

— Боже! Скажи ему, люблю ли я Леонса! — отвечала она и крепко прижалась к груди его.

Он трепетал, лихорадка струилась по его жилам.

— Милый друг! боишься ли ты смерти? — сказал он голосом исступления.

— Смерти? С тобою... Нет!

— До гроба — клятва наших сердец! Умрем вместе, когда мы не могли вместе жить!..

— Готова, мой друг!.. Навеки твоя!..

Чуть слышал он роковые навеки, чуть слышал, как она молилась в его объятиях... и имел еще силу оттолкнуть утлую ладью от берега, имел еще дух стать на один край ее... С этим движением челнок опрокинулся... легкий шорох... еще шорох... все утихло!.. Один гений преступления летал тогда над зыблющимся гробом несчастных любовников. Говорят, что он и поднесь на том же самом месте виден, в слезах молящим небо простить двум жертвам любви. На другой день нашли тела злополучных друзей, вместе плывущие над водами. Руки бедной Агаты оплелись вокруг Леонсова стана; черты лица на обоих выражали одну горесть и, казалось, упрекали людей в их жестокости. Лесок Спасской лужайки осенил их могилу. Дрожащие осины стонут и теперь над прахом их и напоминают бедному страннику о непостоянстве жизни, в которой судьба почти всегда ставит мрачный гроб подле цветущей розы и там, где мы надеялись улыбаться, велит проливать горькие слезы.