Шрифт:
1
Мне снился сон. Я плыла по небу на розовом облаке, похожем на огромного крылатого единорога с длинной шеей и светящимся винтовым рогом. Он периодически оглядывался на меня и что-то нежно ржал, пофыркивая и будто рассказывая о своих единорожьих делах. Крылья его мерно вздымались и опадали, а я была будто в коконе из теплого воздуха и не ощущала порывов ветра. Сон был настолько реалистичным, что просыпаться совершенно не хотелось. Я вновь ощущала себя полноценным человеком, болтала ногами в воздухе и даже, кажется, смеялась. Смеялась? За
Проснулась в итоге мрачная, с ужасным настроением, отвернулась к стене и долго разглядывала точки на ней, сверля глазами и стараясь не плакать. Реальность накатывала на меня каждое утро, когда я просыпалась и вспоминала, что еще недавно, буквально три недели назад, мы с родителями ехали на море, веселились и предвкушали, как будем плавать и нырять с масками, специально купленными для этого отпуска. Отец даже разведал, где красивее всего дно, где удобнее нырять, а где можно просто поплавать и понежиться на песочке.
Все оборвалось в единый миг — вот мы спокойно едем по дороге, а в следующий момент машина кувырком летит с дороги, я все это вижу как в замедленной съемке — вещи крутятся в салоне, мама кричит не своим голосом, папа уткнулся лицом в подушку безопасности… От невыносимой боли я потеряла сознание и очнулась уже в больнице, когда меня кто-то большой хлопал по щекам и гудящим голосом просил открыть глаза.
Открыла, обвела мутным взглядом все вокруг и вновь уплыла в небытие.
Следующее пробуждение было уже в палате. Врач пришел почти сразу. Он долго смотрел на меня печальным взглядом, вздыхал, качал головой.
— Тебя же Карина зовут? — спросил он наконец.
Кивнула.
— Мама и папа? — прошептала сухими губами, но по вскинутым на меня глазам поняла, что все.
Непроизвольно слезы покатились из глаз. Руки сжались в кулаки, хватая простыню и стискивая ее.
— Мы тебя вытащили с того света, — заметил врач. — Сложный перелом, Карина. И не один. Много крови потеряла.
Я не знаю, как должны врачи разговаривать с детьми. И я себя ребенком не чувствовала. В 12 лет вряд ли кто-то ощущает, что он еще ребенок, поэтому мне хотелось подробностей. И не хотелось их. Конечно, никто мне ничего не рассказал. Вызвали бабушку к выписке, а пока она ехала в поезде, я лежала одна в палате и скучала. Лето выдалось на редкость жарким, народ был на морях, поэтому местная маленькая больница пустовала. Целыми днями я то пялилась в потолок, то читала, то спала.
Вечером того же дня, что мне приснился сон с единорогом, я уже почти засыпала, как услышала подозрительный шорох под кроватью. Мышь??? Там мышь??? Аааа! Заорать? Я ж даже пошевелиться не могу, чтобы убежать! А вдруг это наглое животное сейчас взберется на постель и отгрызет мне пальцы ног? Как я буду без них? И ногти не накрасить, и босоножки не надеть!
Шум прекратился. Я до звона в ушах вслушивалась в тишину, но ни единого звука не доносилось. Подкроватный монстр утих. Сердце успокоилось и уже не билось так быстро, я расслабилась и вновь начала засыпать. Проваливаясь в сон, я услышала вдруг тихое
— Хватай ее за голову! Тащи туда! — пыхтение и возня. — Да не туда, а туда!
— А вдруг она проснется? — другой голос был более громким и каким-то НЕЧЕЛОВЕЧЕСКИМ.
— Да не проснется, я включил бурмуркль! Дети от него засыпают и все, делай что хочешь!
Какие дети? Какой бурмуркль? Я хотела было возмутиться, но мир завертелся, закрутился, а потом погас.
2
— Эй ты! Хватит дрыхнуть, вставай!
От противного голоса я резко открыла глаза и, повернув голову на звук, чуть не заорала — напротив кровати стояло существо, напоминающее большую гусеницу цвета фуксии с маленькой головой со смешными рожками и множеством ручек. На животе гусеницы был повязан кружевной передничек. Что??? Что мне вчера подсыпали в ужин, что вот ЭТО вот появилось?
— Я уже завтрак приготовил, а ты все спишь! — существо укоризненно покачало головой и повращало глазками. — Нехорошо! Вставай!
Да я б с радостью, конечно, но ноги меня не слушаются! И вообще, наверное, пора заорать? Что обычно делают сошедшие с ума люди, видящие розовых гусениц в передниках?
— Меня, кстати, Шмырль зовут, — представилось существо. — А ты, я знаю, Карина! Тебя вчера Грух с Шарахом притащили.
— О боже! — речь вернулась ко мне. — Скажи, что ты мне снишься!
— Не могу, — гусеница всплеснула ручками. — Я тебе не снюсь, а врать нехорошо! Давай уже пошли завтракать, и пора спасать мир.
— Если ваши Шмырли с Грухами не в курсе, то я не могу ходить! — ворчливо заметила я, смирившись с сумасшествием.
Как говорит бабушка — не можешь изменить — покорись. Ну, я и покорилась. В общем-то, конечно, смешно. Обычно алкоголики видят зеленых чертиков, а сошедшие с ума девочки розовых гусениц. Я б единорогов предпочла, у них вид приятнее, но что есть, то есть.
— Это я Шмырль, а Грух с Шарахом ушли! — кажется, существо обиделось. — И это ты ТАМ не можешь ходить, а ТУТ ты все можешь.
— Да? — ну, если в своем безумии я здорова физически, то пусть так и будет.
Поднявшись с кровати, я натянула поданные Шмырлем брюки и футболку, затем какие-то полукроссовки с носками и даже собрала волосы в хвост. Спасать мир, ну надо же!
Шмырль споро перебирал ножками, которых было у него пар двенадцать, а я спешила следом, с удовольствием шагая и понимая, как это здорово — иметь возможность ходить. Правду говорят, что начинаешь ценить что-то только тогда, когда потеряешь.
Кухня в этом мире была как совершенно обычная кухня у нас там — стол, стулья, плита, даже холодильник имелся, как у бабушки на даче, старый и пузатый. На столе уже стояла тарелка с омлетом и чашка с чаем. И варенье! Клубничное! Мое любимое, между прочим!
После осточертевшей больничной еды этот завтрак показался мне божественным! Я смела все в один миг, невзирая на то, что гусеница следила пристально за этим и даже, как мне показалось, умилялась моему аппетиту.
— От кого спасать мир нужно? — расправившись с едой, я была сыта и готова на подвиги.