Спасти Осень
Шрифт:
— Почему? — нахмурился мужчина. — Чего я не должен увидеть?
Я молчала. Даже слёзы высохли от страха.
— Роза, — начиная волноваться, сказал Ракх, — что случилось, пока меня не было?
— Ты не должен знать. Обещай, что не будешь меня читать. Обещай! — всхлипнула я. — Отойди!..
Но Ракх успел схватить меня.
— Роза, — угрожающе произнёс он уже с настоящим ужасом в голосе, — кто тебя обидел?! Я должен знать худшее! Я должен уметь помочь тебе!
— Никто уже нам не поможет, Ракх, — пробормотала я, опуская руку. — И, если уж ты
Тёмное око призрачно посверкивало, и меня пробирала дрожь.
— Боль. Много боли. Отчаяние. Ужас. Гнев. Роза! — воскликнул он, с силой сжимая мои плечи. — Скажи мне! Пожалуйста! Я лучше буду знать худшее, чем останусь в неведении!
— У нас мог бы быть ребёнок, — выговорила я едва слышно, страдая смотреть ему в глаза. — Я потеряла наше дитя, Ракх. Вот уже две недели… Прости! Я гнала Сахара галопом! Я не знала! Прости меня, прости!..
Ракх крепко обнял меня, и я почувствовала, как дрожат его руки.
— Ты была в больнице? Тебя осмотрели? — выговорил он.
— Да. Они пытались спасти малыша, но не смогли. Было столько крови… было так больно…
Он прижал меня крепче, тихо погладил по волосам.
— Не вини себя в том, что случилось. Виноват только я. В одну из ночей, когда мы были близки, я не сдержался, был недостаточно осторожен… — Он откашлялся. — И я не должен был отпускать тебя. Если бы не отпустил… предупредил… Прости меня, Роза.
— Я пытаюсь, Ракх, правда! Но не получается. Не из-за ребёнка, а потому, что боюсь вновь довериться тебе, и снова потерять… Ты чувствуешь, как мне холодно? Я как будто в морозном коконе, и никак не могу из него выбраться. Мне впервые так страшно рядом с тобой…
Он так резко отошёл, что я чуть не шлёпнулась.
— Ты права. Я тебя не достоин. Я в принципе не достоин жизни, тем более светлых чувств. Снова всё испортил. Чёрт бы меня побрал!..
Кругом нас начало собираться что-то ледяное, с запахом свежевырытой могилы.
— Ракх! — позвала я, но он не отозвался.
Отошёл, трудно вздохнул… Потёр лоб и поморщился, как будто у него внезапно сильно заболела голова. И вдруг со стороны озера появились тени, которые ползли, словно змеи, и, сталкиваясь, образовывали мутные жутковатые лужи. Инстинктивно я отступила, а Кутерьма, заскулив, прижалась к моим ногам. А вот Ракх не попятился. Он просто стоял в ожидании, и вскоре странные субстанции обрались до него.
Я не знаю, что они делали, потому что крови не было, но что маг испытывал боль — было понятно сразу. Но он не мог умереть, и страдал вовсе не для того, чтобы я его пожалела. Ракх приучил себя спасться от боли новой болью. Я смирилась со смертью малыша, он — я знала — не смирится никогда. У него просто не хватит на это сил. Что ждало его в будущем? Ответ был один — только безумие и пустота, а ещё боль, которая доказывала, что он всё ещё жив, но саму его жизнь делала кошмаром.
— Прекрати! — завопила я, хватаясь за голову. — Перестань, ты пугаешь меня!
Не думая о последствиях, я кинулась в гущу тьмы, и она тотчас рассосалась. Ракх закрыл
— Как может человек, который так сильно себя ненавидит, кого-то полюбить? — едва слышно сказал он. — Посмотри, во что я превратился, Роза! Я жалок. Я сам себе противен.
— Ракх… — прошептала я.
— Погиб. Из-за меня. Потому, что я привык молчать, — пробормотал он. — Если бы она позвала, я бы ушёл. Если бы позвала… Нет.
Он вдруг выдохнул, сорвал и отбросил изорванный плащ, который тотчас исчез, словно был стремительно съеден неведомыми существами.
— Прости, не хотел пугать тебя своими демонами. Позволь проводить тебя до гостиницы.
— Зачем? — выговорила я, глядя в его пустые глаза.
— Хочу убедиться, что ты хорошо устроилась.
Он вытащил повязку и приладил её обратно на глаз, и я не знала, прогнать его или умолять остаться. Чувства мои также быстро остывали, как воспламенялись, но я всё-таки кивнула.
— Скажи, что мне сделать для тебя, Роза? — спросил Ракх, когда мы зашагали по парковой дорожке. — Я могу оберегать издалека, если прикажешь. Хочешь, больше никогда не подойду к тебе?
— Я не могу сейчас сказать, чего хочу, Ракх. Спрошу только об одном: ты выполнишь любую мою просьбу?
— Да, — твёрдо ответил он. — Я сделаю для тебя всё, что угодно. Не смогу никогда загладить свою вину за то, что сотворил, но я буду верен тебе впредь до самого конца. Как брат, друг и просто небезразличный к твоей судьбе человек. Я буду твоим слугой, если прикажешь.
— Ты устал, — пробормотала я, желая закрыть тему. — Пойдём под кров.
— Ты как всегда слишком добра, — отозвался Ракх.
Когда мы поднялись в мою комнату, за окном уже грохотали яркие цветные огни, которые были мне совершенно не интересны. Стоило нам закрыть дверь, как я будто заново пережила все прошедшие дни, и к горлу подступили слёзы. У меня вошло в привычку плакать перед сном, но впервые я так боялась делать это при Ракхе.
— Я умоюсь и вернусь, ладно?
Это был лишь повод сбежать, спастись от холода, что сковал нас обоих. Ракх ни слова не сказал о любви ко мне, он останется из чувства долга, чтобы загладить вину, но разве о таком я мечтала? Мне было паршиво, и я, закрыв дверь, села на стул, уткнувшись лицом в колени. Наш ребёнок погиб, и этого нельзя было изменить. Но вдруг средь всей этой гадостной мути можно отыскать и тепло, и новую радость?
Я не расплакалась, просто не позволила себе новой печали. Мы должны были всё решить как можно скорее. Поговорить наконец-то по душам, ничего друг от друга не скрывая. Подумав об этом, я смогла выдохнуть какую-то часть напряжения, и вышла, так и не притронувшись к тазу с тёплой водой.
Ракх, сгорбившись, стоял у окна. Когда я подошла, он медленно обернулся, и я едва сдержала крик: лицо мужчины потемнело, морщины на лбу обозначились резче, а в волосах появилась седина! К тому же у него были красные, опухшие глаза, хотя следов слёз я не заметила. Наверняка он, даже если и плакал, потом вытер щёки.