Спасти президента
Шрифт:
— Надеюсь, вы не сомневаетесь в победе нашего Президента? — спросил я с легким кагэбэшным прищуром. Генералу Голубеву стоило бы перенять у меня этот взгляд. Под таким взглядом мои недоросли сразу же признавались, кто у кого списал диктант.
— Что вы! Что вы! — выдохнул этот монархист-любитель и, наскоро простившись, вприпрыжку бросился воплощать в жизнь мое скромное пожелание. Быстрота, с которой болван покинул кабинет, вызвала у меня нехорошие предчувствия. Не слишком ли маленькое заданьице ему дадено? С него ведь станется исполнить все досрочно, ударными темпами, по советскому принципу «Пятилетку — в один день». С запоздалым
Я попытался представить «Боже, царя храни» в стиле «техно», но тут подали голос два телефона на двух разных концах стола. Бледно-лиловый аппарат связывал меня с помощниками по штабу, а по траурно-черному дозванивалась секретарша Ксения. Так, с нее и начнем. Сейчас она мне задаст.
— Болеслав Янович, — укоризненно сказала Ксения. — Монахов дожидается в предбаннике, уже восемь минут. Все печенье из вазочки съел.
Как всегда, я немного выбивался из графика. Но в пределах пятнадцати минут терпимо. Мой предшественник мог опоздать на час-полтора, что однажды ему дорого обошлось. Не будем повторять чужих ошибок. Своих навалом.
— Зови, — скомандовал я, положил черную трубку и взял лиловую.
— Болеслав Янович, добрый день. — Это был Петя, мой референт и одновременно помощник по оперативным вопросам. — Тут у меня в приемной Надежда Лисовская. Очень хочет на Красную площадь. Говорит, что оплата ее не волнует. Говорит, что она выше этого.
— Приятно слышать, — чисто автоматически произнес я. — Надо же, какое бескорыстие. Редкий случай для наших широт... Постой-постой! — вдруг спохватился я. — А кто такая эта Лисовская? И чего она хочет на площади? Полежать в мавзолее?
На последних моих словах в кабинет бабочкой впорхнул Монахов, на ходу что-то дожевывая. Я кивнул ему: мол, здрасьте, садитесь, я сейчас. Гость нетерпеливо постучал по циферблату. Я нахмурился и показал ему кулак. Что означало: соблюдайте субординацию, не то отправитесь вон из класса. В детстве Монахов наверняка был обаятельным хулиганом, из которых обычно вырастают жулики высокого полета или народные артисты. Из Монахова вырос отличный специалист по дизайну. Его выдумки срабатывали на сто пятьдесят процентов.
— Надежда Лисовская — певица, — сообщил мне в трубку Петя. — Известная в прошлом. Не припоминаете?
В памяти моей промелькнула какая-то туманная картинка. Нэп, кафешантан, блондинка в блестках, фортепьяно. Эпоха немого кино.
— Слушай, она разве жива? — поразился я.
— Еще как жива, Болеслав Янович, — грустно проговорил помощник Петя. — Как огурчик.
— Но ей должно быть лет сто?
— Уверяет, что восемьдесят, — осторожно сказал Петя. — Выглядит на пятьдесят. Настырна как двадцатилетняя. Хочу, говорит, внести вклад в общее дело. Мою, говорит, «Девочку Надю» народ обожает. Требует включить ее в программу гала-концерта, вынь ей да положь Красную площадь. Три сотни звезд участвуют, и ей невтерпеж.
Ситуация прояснилась. Значит, все же гала-концерт. Триста звезд, так-так. Да еще на главной площади Москвы. О фокусах Волкова я, как водится, узнаю последним. Проклятый гигантоман, он опять за свое! Ну погоди.
Свободной рукой я дотянулся до черного телефона и приказал:
— Волкова — ко мне. Извлечь и доставить. Если нет на месте, разыскать.
— Разыщем и доставим, — четко, по-военному ответила Ксения и повесила трубку.
Тактичный Петя дождался, когда секретарша даст отбой, и тихо спросил в другое мое ухо:
— А с Лисовской что мне делать? Поблагодарить и отпустить?
— Пусть посидит у тебя в приемной, — коротко сказал я. Если Волков вздумает отпираться, у меня наготове свидетельница. Эх, надо было мне взять в штаб хоть одну энергичную бабку. Из таких получаются самые лучшие информаторы. Наши хваленые социологи им и в подметки не годятся.
— Вас понял. — С этими словами Петя отключился.
Пока я разговаривал по двум телефонам, дизайнер Монахов тоже времени зря не терял. Он разыскал в стенном шкафу полпачки крекеров и теперь меланхолично их лопал. Глядя на этого типа, можно было подумать, что он живет впроголодь и отъедается только в начальственных кабинетах. А между прочим, ставка у него — ого-го. Ценными специалистами нельзя бросаться, нам же хуже будет. Вот еще одни грабли, на которые наступал бывший хозяин моих апартаментов. Поэтому он теперь на пенсии, а я — в его кресле. Диалектика.
— Ну что? — поинтересовался Монахов, дожевав последний крекер. — Мы запускаем агитпродукцию? Торговля торопит, им нужно отстреляться за два оставшихся дня.
— Запускайте, — велел я. — Можете немедленно дать команду. Идут все ваши серии, кроме двух. Кроме зубной пасты и каши «Геркулес». Их до выборов пускай попридержат на складах.
— Вот как? — с недоумением сказал Монахов. — И в чем конкретно мы облажались? Упаковку пасты «Прези-Дент» макетировала Ринка Бернацкая, очень грамотная мадам. А к обертке каши я и сам, грешен, руку приложил. Президент там такой славный пупсик, чистый Шварценеггер...
— Облажались не вы, — успокоил я соратника. — Упаковка в полном порядке, мои поздравления. Но вот сама паста оказалась дрянь, третий сорт вместо первого. И запах подкачал, и вязкость выше нормы. Появился бы лишний повод говорить: наш Президент всем в зубах навяз. Только бы дискредитировали название. А что касается каши... Тут и моя вина, недоглядел на стадии проекта. Спасибо психологи носом ткнули. Скажите-ка откровенно, вы любите кушать «Геркулес»?
— Я еще в своем уме, — хмыкнул откровенный Монахов. — Нет, конечно.
— И я тоже, — согласился я. — И вообще мало кто любит. Едят, потому что полезно, но не любят. О чем же станет думать покупатель «Геркулеса», разглядывая Президента на обертке? Как по-вашему?
Монахов ненадолго задумался.
— Логично, — признал он. — Мы сыплем соль на раны. Толкаем к выбору по расчету, а не по любви. Вы правы, может дать обратный эффект.
— В том-то и беда, — кивнул я, отпуская дизайнера восвояси. Монахов ответно кивнул и закрыл за собой дверь.
Я обвел кружочком еще одну цифру в плане предвыборных мероприятий: очередное дело сделано. Завтра же с утра начнется дешевая распродажа всяких полезных мелочей с президентской символикой. Официально в этот день прямая агитация уже запрещена, и мы ее вести не будем. Но есть вещи, под запрет не попадающие. Бог торговли Меркурий не знает выходных — и с частных торговцев никакого спроса нет. Спички, ложки, сигареты, носки людям нужны каждый день. Кроме того, всем прочим кандидатам тоже не возбранялось дарить свои имена или портреты галантерейному и любому другому товару.