Спасти шпиона
Шрифт:
Кухня, холл. Подниматься наверх не хотелось, там раздавался оживленный испанский говор рабочих. Направилась обратно в спальню, по пути едва не налетела на молодого парня, он нес два ведра с какой-то грязью, широко расставив руки со вздувшимися узлами мышц.
– Сумка! – едва не прокричала Оксана. – Деньги!
Он застыл на месте. Это был тот самый мальчик, испуганные вишневые глаза, пухлые щеки, кожа цвета кофе с молоком. Он бережно опустил ведра на пол и, ни слова не говоря, побежал наверх, оставляя душновато-кислый шлейф. Через
– Не знаю. Никто не видел.
Оксана вернулась в спальню. Посмотрела в зеркало и обрадовалась: душ смыл с лица следы бурной ночи. Лишь под глазами остались небольшие тени, да губы будто ярко накрашены и обведены контурным карандашом. Отметины на теле скрывал махровый халат, а внутреннее опустошение незаметно, так что вид у нее был вполне приличный. Наверное, я и в гробу буду хороша, подумала Оксана и тут же испугалась этой мысли.
Вдруг она заметила что-то в отражении за своей спиной, какой-то металлический блеск под кроватью.
Сумка лежала там. Оксана встала на колени, достала ее. Мобильник, кредитки, документы, косметичка, ключи. Все на месте. Денег нет. Она села, уперла локти в колени, положила голову на взмокшие ладони.
Потеряла. Или проиграла. Но ведь была немалая сумма… Двенадцать с чем-то тысяч. Как она сумела? В голове вдруг возник образ: мусорная будка посреди ее родного двора в Тиходонске, красное пластиковое ведро опрокидывается в черное, пахнущее гнилью окошко. При чем тут это?
Она решительно направилась к телефону, набрала номер Джессики. Трубку сняли после девятого гудка.
– Алло, я слушаю! – донеслось сквозь рев телевизора. – Кто это?
– Это Оксана, соседка. Извини, я… Я нахожусь в некотором затруднении, помоги мне.
Пауза. Из трубки доносилась реклама ток-шоу Ларри Кинга.
– Это я! – повторила Оксана. – Ты слышишь меня?
– Слышу. Что у тебя случилось? – Голос на том конце провода заметно охладел.
– Расскажи, что было вчера… Не молчи! У меня разбита машина, деньги исчезли! Я ровным счетом ничего не помню!!..
К концу фразы Оксана сорвалась в крик и заплакала.
– Вообще ничего?
– Вообще! Ничего!
– Тогда ты единственная в Дайтона-Бич, не знающая о собственных похождениях. Весь город только о них и говорит.
В груди Оксаны что-то оборвалось. К горлу подступила тошнота.
– Но что я такого сделала? О чем тут говорить?
Ларри Кинга сменила реклама финансовой компании:
«Сейчас самое выгодное время…»
– Ты выиграла двенадцать тысяч, – произнесла Джессика ровно и сухо. – Это очень большой выигрыш для нашего города. А потом напилась и проиграла все, до цента. Ты вела себя неприлично, оскорбляла персонал казино, устроила скандал в баре!
– Ой! Я правда ничего не помню!
– Возможно, в России это и оправдание, но не в Америке, – ледяным тоном сказала
– Но я не знала…
– Как не знала? Знала! Я ведь предупреждала тебя насчет шампанского!.. – Тут Джессика выдержала еще одну паузу и произнесла замогильным голосом: – Это был «Боллинжер», по триста двадцать за бутылку!
– «Боллинжер»? – зачем-то переспросила Оксана.
– Проигравшись, ты требовала еще шампанского, требовала икры, причем пыталась расплатиться карточками, на которых не было денег!
Ноги стали ватными, Оксана села на пол.
– Бармен вызвал полицию. Он говорил, ты вела себя агрессивно, оскорбляла его… выкрикивала расистские лозунги…
– Кошмар…
– А что ты мне говорила – помнишь? – продолжала Джессика. – Впрочем, ладно…
И тут же загремела:
– Обзывала толстой похотливой дурой!.. Американской сучкой!..
Она заплакала, заглушая бойкую увертюру перед началом «Крошек из Лас-Пальмас».
– Погоди… Я не хотела, – проговорила Оксана онемевшими губами. – Я здорово набралась, Джессика. Извини…
– Толстой похотливой сучкой и дурой! Значит, ты считаешь меня такой! – рыдала та.
– Но почему… Ты же видела, в каком я состоянии!.. Почему ты не пыталась меня остановить?!
Джессика от неожиданности поперхнулась, даже в ее телевизоре возникла какая-то пауза.
– Как не пыталась?! Как?! Мы с тем парнем из охраны целых десять минут держали тебя за руки, уговаривали, пытались не пустить в игровой зал!..
– Ковбой, да?.. – вспомнила Оксана. – С бровями? У него действительно большие… Как мне стыдно, Джессика, если б ты знала!
– Я заплатила триста двадцать долларов за эту последнюю бутылку, а Барклай вызвался отвезти тебя домой. Только поэтому тебя не забрали в участок! Мистер Рипли, хозяин казино, договорился с шерифом, ведь он неплохо на тебе заработал…
Джессика замолчала. В трубке слышалось ее тяжелое дыхание. Она шмыгнула носом.
– Не знаю, дорогая, как ты будешь из всего этого выпутываться… – сказала она. – Такие вещи в нашем городе запоминают надолго. Думаю, местные газеты распишут все в красках…
– Я тоже не знаю, – ответила Оксана и положила трубку на рычаг. Теперь она вспомнила все. Или почти все.
– …И охлади шампанского, я скоро вернусь…
Пачки из сумочки она высыпала в окошко кассы – так в тиходонском детстве, еще до появления мусорных контейнеров, граждане опорожняли мусорные ведра в кирпичную будку посреди двора.
– Тысячедолларовые фишки на все, – сказала она. Хотелось, чтобы прозвучало убийственно-спокойно, чтобы не подумали, будто напилась до чертиков и пустилась во все тяжкие. Но, как назло, вышло так, словно говорила с непрожеванным пирожным во рту.