Спасти СССР! «Попаданец в пенсне»
Шрифт:
Поэтому необходимо срочно переместиться в более подходящее и защищённое от неприятностей место. Что и было немедленно проделано — вся компания передислоцировалась в „Зем Озола“ на Блауманя, благо этот пивняк не был закрыт.
Так никаких баррикад в августе я так и не увидел.
А может, их и не было?»
— О, как! — восклицает здесь автор. — Музей баррикад в Риге, значит, есть? Знак «Защитнику баррикад-91», который гордо носят сотни тысяч борцов за демократию, есть? И все Прибалтийский конкурс на лучшее эссе о баррикадах —
Тогда вопрос: что демонстрируется в том музее, кому вручался знак, и о чём писались те эссе…
«Не-е-ет, — вносит ясность Очевидец. — Были баррикады в августе. Просто пока ГКЧП было — их не было.
А как только его скинули и стало понятно, что опасаться нечего, то Рига сразу „грозно“ покрылась баррикадами…
Точно помню. У меня тогда жену клещ укусил, и я по городским аптекам бегал, иммуноглобулин разыскивая.
Вчера они ещё по щелям сидели, а сёдня такие смелые и весёлые, баррикады строят! По заранее утверждённому проекту».)
21 августа 1991 года. Одиннадцать часов сорок минут. Киев, Украинская ССР. Улица Б. Кольцевая, дом 4
Улица как улица — широкий проезд между двумя бесконечными бетонными заборами, поверх которых блестит натянутая на изоляторы проволока, и за ними возвышаются корпуса с широкими окнами из зеркального стекла…
Ранним утром к проходным стекает весёлая говорливая река мужчин и женщин, а вечером они так же дружно штурмуют переполненные автобусы…
Киевский филиал Всесоюзного предприятия — московского ЦНИИ «Комета». Впрочем, с 1979 года это предприятие уже и не предприятие, а целое научно-производственное объединение.
Директор НПО, который как раз сейчас звонил из Москвы в Киев, был Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской, трех Сталинских, двух Государственных премий СССР — и начинал свой жизненный путь конструктором на знаменитом заводе имени Сталина, в Горьком…
Тогда молодой, двадцати одного года от роду, инженер, работая мастером в цехе противооткатных устройств, предложил ряд новшеств в конструкции танковой пушки «Ф-34» знаменитого В.Г. Грабина — главного конструктора завода имени Сталина, номер 92.
Грабин вначале весьма холодно отнёсся к предложениям вчерашнего студента, прилюдно обозвав его «студентиком».
Однако замена существующей конструкции противооткатных устройств в пушке «Ф-34» на предлагаемую юнцом конструкцию позволяла существенно сократить трудозатраты на производство, повысить качество при уменьшении веса, габаритов и сэкономить расход дорогостоящих материалов.
Как оказалось впоследствии, общий эффект от внедрения этой конструкции в денежном исчислении составил более пяти миллионов довоенных рублей в год.
Орден Ленина и Сталинская премия, для первого раза — Третьей степени… потому что молод ещё!
Они были чертовски молоды! И чертовски, нечеловечески талантливы,
Тогда инженер — звучало гордо. Почти как в царское время, когда мост проектировал Инженер Рукавишников, а ажурную, стальной вязи башню строил Инженер Шухов…
И зарабатывали они — весьма прилично. Средняя зарплата рабочего была в шесть раз меньше зарплаты Главного Инженера… Впоследствии это Хрущёвым ставилось Сталину в вину!
Да, любил Хрущёв стирать различия — между городом и деревней, между физическим и умственным трудом, между потолком и полом. «Что такое Гаванна? Это совмещенный туалет, в одной комнате говно и ванна» — обычная шутка тех подлых времен.
Кстати, бытует легенда, что так понравившиеся Хрущёву «хрущобы» — со смежными комнатушками, без лифтов — тот увидал в Минске, в районе аэродрома.
И невдомёк было Кукурузнику, что это были построенные немцами бараки для русских рабов!
И истаяло, истёрлось к восьмидесятым годам гордое имя Русского Инженера! Потому что инженерами начали называть перекладывающих бумажки клерков…
За 120 рублей в месяц — твори не хочу… Они и не хотели.
Но были, были — оставались еще последние зубры!
Реликты тех великих времён, когда не работали — горели на работе! Когда одетые в белые халаты младшие научные сотрудники рвались к звёздам, а не в курилки, чтобы обсудить очередную фигу в кармане, которую изобразили Стругацкие.
Человек, снявший в киевском кабинете трубку издавшего мелодичную трель вэфовского кнопочного телефона (с памятью на 16 номеров), относился как раз к их числу.
Как и его московский собеседник, он стал кандидатом технических наук в двадцать четыре года, а доктором наук — в двадцать восемь лет! Тогда же был удостоен ордена Ленина, высшей награды Страны Советов, и Сталинской премии — что любопытно, тоже Третьей степени… (Молодой потому что! Нечего баловать.)
И был он такой же дерзкий и такой же талантливый, как его собеседник.
Единственное, что их отличало, — киевский инженер потом хорошо отсидел в Лефортове, в Бутырской тюрьме и во Владимирском Централе.
И был лишён без всякого суда всех званий и наград — даже медали «За оборону Кавказа», которую заработал на кровавом снегу высокогорного ледника.
Но ничего… «Так хладный млат, дробя стекло — куёт булат!»
В ссылке он снова защитил диплом, уже не МВТУ, а заочного Уральского политеха, снова начал работать — сначала инженером, потом ведущим конструктором, начальником сектора, начальником отдела.
Перевелся в Киев (мама сильно болела), трудился там уже в качестве заведующего отделом системного проектирования — главного конструктора комплекса. С 1990 года — научный руководитель, Главный конструктор Киевского филиала НИИ «Комета». Доктор наук, член Отделения новых физических проблем Академии наук Украинской ССР.