Спасти тридевятое и другие приключения Василисы
Шрифт:
– А четыре раза-то зачем? – сунула нос Яга в кадушку с тестом. – Али после того, как растроился, силушку свою богатырскую растерял? – и, отщипнув пальцами кусок теста, отправила его в рот. – Соли маловато. И душицы добавь. Чего стоишь? Перемесить тесто надобно! Так где Никитки-то?
– Да вона, в бане заперлись, выходить отказываются. Уж как я их не уговаривала, чем только не соблазняла!
– Опять, чай, чего не так ляпнула, – вздохнула Яга, – давай, тесто подготовь, а я пойду с племянниками поговорю.
На дворе птички поют, солнышко пригревает,
– Никитушка, да кто ж тебе сказывал-то такое? Ну да, согласная я, говорила, что в печь тебя посажу, что тестом обмажу, а перед этим в баньке попарю. Так традиция же! Понимать надо! – Яга сидела на ступенечке у закрытой двери предбанника и пыталась убедить хотя бы одного Никиту, что есть их не собирается.
– Эх, Яга! Ты бы хоть за холестерин свой подумала. Добра молодца в печь сажать да поджаривать! – раздался хор мужских голосов из-за двери. – Мы хоть и богатыри, а для печени вредные очень. Характером в матушку пошли, в сестру вашу двоюродную, между прочем. А вы?
– А чего я? Я заклятие снять хочу, что Василиска наложила. Или так и будешь всю жизнь с мышиным хвостом ходить? В зеркале затраиваться? Сам же жалуешься, что мысли в трёх головах путаются, кто есть настоящий Никитка, решить не можешь!
–Не могу. Но и в печь не полезу!
– Тьфу ты, – сломала Яга прутик от веника. – Да с чего ты это решил-то, что есть тебя буду? Кто такую глупость про бабушку сказал?
– Так рак на горе свистнул! – вздохнули три голоса разом.
– А он-то тут причём? Ты давай меня не путай! Сказывай, как дело было.
– Сказываю! Послала Василиса нас за водой, с трёх ручьёв принести. Для обряда вроде как надо. Мы принесли. Слышим, в избе разговаривают. Прислушались. Василиса Горыныча свежим маслом кормит и что-то там про пироги говорит. Нас заметили, замолчали. Ну, мы сказали, что мало воды принесли, ещё раз пойдём. А сами за дверью спрятались. Васька и говорит:
– Бабушка велела тесто замесить, пироги с богатырями печь будет. Надо бы с начинкой ей помочь. Как думаешь, богатырям что лучше пойдёт, шафран или листик лавровый? А может, яблочко построгать?
Вот я тебя и спрашиваю, ты чего так свою поджелудочную не бережёшь? Васька девка молодая, может, и не подавится, а тебе потом с гастритом мучаться!
А Горыныч её подначивает, говорит, ты их сметанкой обмажь, чтоб не пригорели. Тоже мне друг, называется!
– А она? – не удержалась Яга, перебила племянников, а сама в кулачок похихикивает.
– А что она? Капусту крошит да в котелок складывает. А разговор дальше идёт. А мы слушаем.
Горыныч у Василисы спрашивает, правда ли к тебе, Яга, Кощей сватался.
– Правда, – отвечает Василиса, – только Яга за него пойдёт, когда рак на горе свиснет.
И тут как свистнет! Аж ставни хлопнули! Ну, мы сразу смекнули, что знак. Бежать от тебя бесполезно, везде найдёшь. А вот в баньке схорониться идея хорошая. У тебя тут венички заговоренные висят, на них свою жизнь и сторгуем.
– Никитушка, а вы по батюшке, случаем, не родственники с Василисой будете? – хлопнула себя по лбу Яга. – Ты когда разговор-то Васькин подслушивал, не обратил внимания, что чайник у меня со свистком над очагом висит? Закипел вот только не вовремя. Свистнул так, что тебе не только уши заложило.
– Так что, есть не будешь? – три Никитки прижались носами к окошку.
– Больно надо, – буркнула Яга, – сам сказал, холестерин у меня. Да и кто мне тогда с огородом поможет? Картошка сама себя не окучит, да и печь переложить надо, и так, по мелочи. Выходите, добры молодцы, у вас дел немеряно, а мне надо баньку для обряда приготовить. Но если ты хочешь до конца жизни мышиным хвостиком помахивать, то я не против. Мне трое из ларца даже лучше. Эх, столько запасов на зиму наделаем, никакой конец света не страшен будет!
– Всё, всё, выходим, – исчезли из окна богатыри, – а ты точно нас расколдуешь?
– А вот в три дня с делами управишься, я тебя на полной луне и соединю. А пока вот топоры, вот лес, наруби-ка, добрый молодец, дров, чтоб до весны хватило.
История четвёртая
(не суй свой нос не в свою книгу)
– Ох, и чего это делается-то? Ох ты, ложки-поварёшки, – всплеснула руками Яга, выглянув на следующее утро в окно. Избушка переминалась с ноги на ногу, попеременно поджимая под себя то одну, то другую. Холодно на снегу стоять без валенок.
– Васька! Поганка ты рыжая! Твоих рук дело? – Яга явно была взволнована. Наскоро натянув тулуп и повязав платок на голову, выскочила из избы. – Я, конечно, баба добрая, но из тебя, замухрышки вертихвостной, холодец сделаю! И кто тебя надоумил только зиму вызвать? Ты бы ещё снеговика слепила! Ой!.. – не удержалась на ногах старушка и кубарем скатилась в сугроб.
– Вот это молодец! Вот это услужила, за доброту мою да обучение, – охала Яга, прикладывая ко лбу подорожник, пока Василиса отвар целебный в котелке помешивала да к бабкиной ноге полотенце, смоченное вытяжкой из мухомора, прикладывала. – Вот теперь у меня точно костяная нога. Такую красоту попортить! Сыроежка ты, улиткой погрызенная!
– Так я ж не нарочно! У нас во двор… – прикрыла ладошкой рот Василиса, – во дворе, я сказать хотела, всегда новый год праздновали, когда снег выпадет, да ещё и подарки дарили. А после переоденутся смешно и давай колядовать, по дворам ходить да песни петь! – Василиса, как могла, старалась угодить бабке. И табуреточку низенькую под ушибленную ногу поставила, и вкусного чая заварила, и тесто для пирогов поставила. Да ещё и байки всякие разные давай рассказывать. Яга сказки любила, оттого и Горыныча не спешила расколдовывать, так и держала котом. А тот ей на три голоса истории всякие сказывал.