Спец экстра-класса
Шрифт:
Рассеянные по всему миру боевики Бен аль Бена строили новую цепь заговора. И чтобы звенья этой цепи были прочными, требовалось золото, много золота. Впрочем, кто собрался лить реки крови, с затратами не считается.
Руки, туго стянутые за спиной наручниками, затекли так, что Виктор их уже не чувствовал. Чтобы как-то отвлечься от неприятных ощущений, он прислушивался х звукам двигающейся машины, стараясь представить себе, где они сейчас находятся. Но в этот момент автозак остановился, через несколько секунд машина медленно двинулась дальше. «Въезжаем на территорию тюрьмы», – догадался Савченко. Автомобиль,
– На выход.
Арестованный поднялся на ноги и, пригнув голову, чтобы не зацепить низкий потолок, не спеша шагнул к дверному проему.
В административном корпусе с Виктора сняли наручники, и, пока оформляли его документы в постояльцы следственного изолятора Бутырки, он мог спокойно растереть затекшие запястья. Со стороны за его движениями с любопытством наблюдали трое одинаковых, как братья-близнецы, краснолицых надзирателя, демонстративно поигрывая длинными резиновыми «демократорами». Савченко было наплевать на них, он прекрасно осознавал, что главная опасность для него не здесь, а ждет впереди.
– Готово, – коротко произнес дежурный офицер, пожилой капитан, закончив оформление документов. Он внимательно посмотрел на новоприбывшего, в его глазах читалось любопытство и сожаление одновременно. Потом капитан, повернув голову к группе надзирателей, спокойно отдал распоряжение:
– Сидоров, новенького в камеру пятьсот семнадцать.
– Повезло парню, сразу номер «люкс» огреб, – хмыкнул краснолицый Сидоров с засаленными погонами старшины.
– Сговорчивей надо быть, – снисходительно усмехнулся второй надзиратель, с красными, как у кролика, глазами и погонами прапорщика. Новые погоны нелепо смотрелись на поношенном кителе. – Был бы сговорчивей, избежал бы многих неприятностей.
Виктор, искоса взглянув на прапорщика, слегка сузил глаза, будто пытаясь запомнить его лицо, но ничего не сказал. Надзиратели всего лишь играли свою роль в длинном спектакле под названием «Психологическое давление». И их игра была не чем иным, как разогревом перед главной частью.
– Ладно, хватит, – наконец оборвал напарника Сидоров и строго приказал Виктору: – Руки за спину, на выход.
Темный длинный тюремный коридор, казалось, уходил в бесконечность. Совсем недавно Виктору уже довелось здесь побывать, но тогда были совсем другие условия… Теперь обстоятельства изменились, и судьба послала ему новые испытания.
Коридор резко повернул вправо, через несколько десятков метров он уперся в толстую металлическую дверь, по краям обитую стальными заклепками. В центре двери было прямоугольное окошко для подачи пищи заключенным, выше виднелось круглое отверс-тие-«глазок» для наблюдения, с заслонкой из тонкого металла.
– Лицом к стене, – последовала команда.
Виктор беспрекословно повиновался. Став лицом к стене, он с горечью подумал: «Действительно, камеру лучше всего держать вдали от основных коридоров, чтобы случайный проверяющий не нарвался на пресс-хату».
Несколько раз громко щелкнул замок, дверь с лязгом отворилась. Потянув ее на себя, контролер посторонился и громко сказал:
– Входи.
Камера была прямоугольной формы, с высоким потолком, с которого свисала лампа дневного света. Под потолком на торцевой стене располагалось узкое, похожее на бойницу, зарешеченное окно.
Перед входом в камеру лежало расстеленное чистое полотенце. От старого уголовника Палыча, с которым его не однажды сталкивала жизнь, Виктор был наслышан о многих тюремных «примочках». Трюк с полотенцем был не чем иным, как способом определить, новичок явился в камеру или бывалый.
– О, нашего полку прибыло, – воскликнул тощий уголовник, раздетый до пояса, весь его торс был исколот татуировками. Восьмиконечные звезды над грудью, на правом предплечье – мордатый кот в аристократическом цилиндре, на левом – перекрещенные сабли и оскаленный череп с повязкой, прикрывающей одну из глазниц. От живота до горла в деталях был выколот фас парусника с пиратским флагом «Веселый Роджер» на мачте.
Двое других выглядели попроще, и наколки у них были обычные, уголовный набор, выполненный каким-то бесталанным умельцем. Ясно выраженные «шестерки».
– Здорово, дружище. – Татуированный приблизился к Виктору, но руки не подал. – Из каких будешь и как тебя к нам занесло?
– Из обычных, —спокойно ответил Савченко. Он понимал, почему уголовник не подал руки. Если человек, попавший в камеру, опущенный, то подобный контакт с ним делает таким же и того, кто коснулся отверженного. – А занесло сюда, как и всех. Дяди с кокардами определили, – добавил он так же спокойно.
– Небось ломанул «мохнатый сейф», а теперь будешь нам втирать, мол, сама дала? – оскалился один из «шестерок», демонстрируя ряд железных зубов. – Колоться не хочешь. Так?
– Нет, не так, – покачал головой новоприбывший. – Шьют мне вооруженное ограбление инкассаторов, да еще пару других «тяжелых» статей.
Коренные обитатели тюрьмы переглянулись, не понимая, как вести себя с незнакомцем. Первым определился татуированный.
– Ну, тогда давай знакомиться. Меня зовут Капитан Морган, это Фирс, – он указал на стоящего рядом железнозубого, потом перевел взгляд на второго, невысокого паренька с маленькой головой и непропорционально большими ушами, – а это Беня. Ребята они хорошие, только уж больно души черствые. Да и откуда взяться душевности после малолетки.
– Мы детдомовские, и тюрьма наш дом родной, – снова оскалился железнозубый Фирс.
– А как тебя звать-величать, друг ситный? – вежливо поинтересовался Капитан Морган, но Виктор хорошо знал цену этой вежливости. За вежливым тоном всегда скрывается прощупывание (разведка), а когда найдут слабые места, вмиг из-под овечьей шкуры вырывается волчья пасть. Недаром сведущие люди обосновали три главных закона тюрьмы: «Не верь, не бойся, не проси».
На мгновение Виктор задумался, как себя назвать. Пистоном, как звали его старшие друзья, с которыми собирался вербоваться во французский Иностранный легион, вроде несолидно, такое прозвище здесь разве что чмырям дают. Стрелком, как прозвали в разведке морской пехоты, но это звучит слишком самоуверенно и как нельзя лучше подходит под те заказные убийства, что ему пытается «навесить» РУБОП. Виктор не забывал, что находится в пресс-хате и попытка нападения может произойти в любую секунду. В конце концов он решил остановиться на том прозвище, что было у него со школы.