Спецгруппа «Нечисть». Экспансия
Шрифт:
– Кричи, сука, – шептал я.
– Ja, – подсказывал Макс.
– Ja, – отвечала пленная.
– Громче!
– Lauter! – дублировал Макс.
– Ja! – вторила немка.
Минуту я имитирую вопрос, минуту Макс имитирует перевод, немка кричит:
– Ja!
Кричит она, потому что ей больно. Ее указательный палец взят мною на болевой, и вот-вот сломается. Но никто этого не видит.
Я снова имитирую вопрос и в «подтверждение» своих «угроз» втыкаю нож в тело покойной напарницы, достаю
– Ja, – подсказывает Макс.
– Ja!
– Lauter!!
– Ja!!
– Lauter!!! – Макс срывается на крик, а я прикладываю нож к лицу пленной.
– Ja!!! – кричит и рыдает та.
– Очень хорошо! Оттащите эту мамзель. Марся и Макс оттащили фрау метра на четыре и заткнули ей рот.
– Кого дальше? – спросил Макс.
– Давайте вон ту, – показал я на дамочку лет сорока с лошадиным лицом.
– Ёлки-палки, – вздохнул Марся, – ну почему истинные арийки такие страшные?
– Именно потому, что они истинные арийки, – пояснил Макс.
– В смысле? – не понял тот.
– Когда «приток свежей крови» останавливают и начинают размножаться только в рамках одного прайда, происходит вырождение оного.
– А порнуха немецкая? – не согласился Марся. – Там вон какие телки.
– В порнухе, друг мой, снимаются актриски из Восточной Европы. Поэтому там и есть на что посмотреть. И хватит уже болтать. Берись.
Они подтащили даму ко мне. Макс объяснил ей, что нужно кричать «нет». Я ухватился за палец пленной, начал его выворачивать, а Макс «задал вопрос», пробормотав что-то невразумительное.
– Nein, – сквозь зубы простонала она.
– Was?! – якобы удивился Макс.
– Nein!! – повторила та.
– Lauter!!
– Nein!!! – вскрикнула та сразу после того, как я сломал ей палец.
– Макс, – удивился я, – эта сука не хочет говорить?!
– Нет, – грустно констатировал он.
– Ну на нет и суда нет, – вздохнул я и перерезал немке горло. Она выгнулась, захрипела и начала дергаться, но я ногой прижал ей голову к земле.
– Марсель, – давай вон ту, блондинку со шрамом.
Марся схватил указанную фрау и подтащил ее к нам. Я уложил её лицом к фыркающей кровью сослуживице, насладился произведённым эффектом, а потом подтащил блондинку вплотную. Так, чтобы кровь, выбрасываемая слабыми толчками, попадала ей на лицо.
– Макс, объясни ей, что она может выбрать «да» или «нет».
Макс быстро перевел.
– Ja!!! – сразу заверещала та, стараясь хоть как-то увернуться от текущей на нее крови.
– Ja? – переспросил Макс.
– Ja!!! – подтвердила та.
– Загребин, – окликнул я, – забирай эту красавицу.
Парни Загребина быстро утащили ее к Димке и рядом стоящему Ковалю.
– Марсель, давай вон ту, лысую.
– Ну и крокодил! –
Этой снайперше мы не стали задавать никаких вопросов. Изобразили диалог и перерезали глотку. Пока она дёргалась и хрипела, парни приволокли очередную жертву. Сказать мы ничего не успели. Как только у неё изо рта вытащили шарик, она не только завизжала «да-а-а-а», но и успела сообщить, что расскажет всё. После этого пошло веселее. Мы подходили к пленной, задавали вопрос о возможном сотрудничестве и, получив утвердительный кивок, шли к следующей.
Через пятнадцать минут мы знали, кто, где и когда должен был занять позиции, срок пребывания и приоритетные цели. В результате на карте получился эллипс, в центре которого было обозначено некое строение.
– Так, старшие, – посмотрел на меня и на Коваля Загребин, – думается мне, что девки наши неспроста вокруг этого домика мёртвую зону собирались делать. Проверить бы.
– Да, – согласился Коваль, – проверить не мешало бы, тем более что это на нашей территории.
– Кто пойдёт? – поинтересовался Димка.
– Нужно у Барона спросить, – предложил я. – Правда, инициатива в работе с ним обычно наказуема… но и без его ответа я сейчас могу смело предположить, что направят либо меня, либо Коваля.
– Почему?
– Потому что ты и твои парни должны возвращаться для отдыха. Следовательно, или «Урал», или «Закат».
– Согласен, – кивнул Коваль.
– Кто пойдет общаться с Бароном? – не стал спорить Димка.
– Коваль у нас старший по званию, вот пусть он и спрашивает, – моментально предложил я.
Лёха посмотрел на меня, усмехнулся и пошел к своим радистам.
– Сань, – негромко, чтобы не слышали остальные, спросил Загребин, – тебя не трясет?
Я непонимающе посмотрел на Димку, перебрал варианты, которые указывали бы на причину моей «тряски», и уточнил:
– Ты про казнь немок?
– Да.
– Уже нет. Первые полгода голова болела именно после таких казней. А потом привык. Относись к этому как к неизбежному злу.
– А меня минут сорок потом ломает, – признался он и спросил: – А ты почему сам? Почему другим не приказал?
– Я – командир, Дима. И не имею права перекладывать на других грязную работу. Если бы требовалось их всех порешить – работала бы группа. Но коль скоро речь идёт о пытках и казни, то я, как старший, беру этот грех на свою душу.
– Понятно. Можно вопрос на отвлеченную тему?
– Давай, – удивился я.
– Почему некоторые парни из «Заката» называют Коваля «Болгаробойцем»? Отличился на войне с болгарами?
– Отличился, отличился.
– Как?
– Нас тогда перебросили в Болгарию. На усмирение тамошних партизан.