Специалист
Шрифт:
– Стоп. – Тим встал и подошел ближе к изображению. – Чуть-чуть назад. Медленно вперед. Пауза. Еще раз. Прибавь звук.
Циммер крутил запись туда и обратно. Тим стоял почти в полуметре от Дэна, изучая движения его губ и нижней челюсти в тот момент, когда тот после падения Дрей что-то сказал невидимому байкеру. Некоторые согласные посреди рева моторов были едва различимы. Тим несколько раз просмотрел отрывок, потом напряженно замер. Он отступил назад и опустился в кресло.
– Что он сказал? – наконец поинтересовался Фрид.
– Потренируемся на этой телке.
Дрей лежала на дороге, закинув руку за голову. Неподвижность картины нарушали лишь ветер, от которого
Геррера пригнул голову, а когда снова взглянул на Тима, его глаза сверкали.
– Судя по всему, они обрели в твоем лице смертельного врага.
– Если только Таннино разрешит тебе заниматься этим делом, – сказал Томас, обращаясь к Тиму.
– Он разрешит, – сказал Геррера озлобленно. – Ему придется.
Усы Томаса ощетинились.
– Не думаю, парень.
Раздался звонок с четвертой линии – Медведь ответил, крякнул от досады и положил трубку. Он кивнул головой и виновато посмотрел на Тима, который тоже ждал этого звонка:
– Старик хочет тебя видеть.
17
Тим вбежал в офис Таннино, раскрасневшись от ходьбы по учебному плацу.
– Не отстраняйте меня от этого дела. Я могу пригвоздить этих ублюдков.
Таннино стоял, опершись о край стола, словно страховой агент.
– Рэкли, войди, пожалуйста, и поздоровайся с мэром. – Он поднял густые брови и наклонил голову вправо.
Тим повернулся и увидел мэра.
– Сэр.
Глаза Стросса тлели, как угли, на бледном лице. Тим подумал, что его собственная усталость, должно быть, не менее заметна.
– Искренне сочувствую по поводу того, что случилось с твоей женой, – сказал Стросс.
– Дрей замечательная женщина. Она очень сильная. – Таннино кивнул в подтверждение своих слов. Он собрался было продолжать, но у него кончился запас никому не нужных уверений.
– Послушайте, – сказал Тим. – Я знаю, о чем вы оба думаете.
Стросс едва заметно вскинул брови.
– Может и так, но и о вас двоих я могу сказать то же самое. – Стросс с силой выдохнул через нос, и его красные щеки опали. – В каждом городе существуют своеобразные барометры страха. Хороший мэр умеет привести страх в норму, чтобы соответствовать стандартам избирателей. За те два дня, что средства массовой информации трубили о начале «гангстерских разборок», выручка от продажи оружия выросла на тридцать процентов. Общества собаководов столкнулись с нехваткой сторожевых собак. К слесарям – очередь на установку замков на несколько дней вперед. Дэн Лори и Лэнс Кейнер стали популярнее Элвиса Пресли. Наши телефонисты принимают до двухсот звонков в час – какие-то ограбленные телевизионщики, похищенные на задворках девушки… Без сомнения, «грешники», но люди в этом городе словно превратились в дикарей. Мне он сейчас напоминает остров Эмити из фильма «Челюсти». – Он упер кончик языка в нижнюю губу, словно очищая рот от табачных крошек. – Нам предстоит рассеять страхи граждан и устранить угрозу. А это значит, что мы должны уделять улицам повышенное внимание. Но у нас не хватает людских ресурсов – помощников судебных исполнителей, помощников шерифа, полицейских.
– Как раз об этом я и хотел поговорить. Я ведь и есть тот самый людской ресурс, – Тим говорил, стараясь придать голосу решительность и несокрушимость. – Мы зря тратим время, вводя в курс дела кого-то нового. Нельзя терять наши человеко-часы.
– Я полагаю, – от того, как Стросс начал эту фразу, Тим воспрянул духом, – что устранение помощника от его обязанностей потому, что член его семьи подвергся
– Дэн и Кейнер убили двух наших парней, – сказал Таннино. – Мы воспринимаем это как личную потерю. Поэтому все настроены одинаково.
Стросс сказал:
– Нового дела не будет. Дело уже запущено. Они в розыске и приговорены за убийство. Мне – и всем гражданам – абсолютно наплевать, как ты их доставишь – в наручниках или вперед ногами. Просто их нужно убрать с улицы.
Тим моментально понял смысл сказанного.
– Так о чем же мы спорим?
– Спорить здесь настроен ты один. – Стросс указал головой на дверь: – Как я уже говорил, ты – Специалист. Так иди и применяй свои навыки.
18
Медведь оторвал зубами от шампура еще один кусок мяса. Воздух был насыщен запахом прожаренной на огне курятины. Над входом в ресторан трепетало полотно, изображавшее примитивистского цыпленка; на нем же малярной кистью было выведено название ресторана: «Якитория». Тим отодвинул от себя шампур с шейками, лежавший на блюде, и стал смотреть на бульвар, на полоску японского квартала, переходящего в западный район.
Потом ткнул копченое перепелиное яйцо в жгучую, как огонь, горчицу и положил в рот. Он принудил себя прожевать его, проглотить, переварить. Дрей как-то за один присест съела пятнадцать перепелиных яиц – как Пол Ньюмен в фильме «Хладнокровный Люк»: захотела экзотики. Когда они в последний раз говорили по телефону, Дрей просила цыплячьих шеек. Это было так похоже на нее, она никогда не попросила бы ничего обычного, например: бифштекс, сигареты или яблочный пирог.
Два года назад он перенес то, чего, казалось, нельзя перенести, и знал, как бороться с горем. Он знал, что ему надо есть и пить, чтобы поддерживать жизненные силы. Еще он знал, что дома ему будет очень тяжело, поэтому позволил Медведю притащить себя сюда – подумал, что лучше уж съесть любимое блюдо Дрей, чем страдать в одиночестве.
Тим проглотил несколько кусочков мяса и выпил полстакана воды, стараясь не думать о лежащем в кармане сотовом. В любой момент ему могли сообщить, что Дрей пришла в сознание или наступило ухудшение.
Послышался писк, похожий на сигнал, и Тим напрягся. Он вытащил телефон из кармана, но экран не светился. Потом заметил, как Медведь раскрыл свой «некстел», и почувствовал себя глупо. Медведь несколько раз угукнул в трубку, слушая сообщения Фрида с командного поста, свернул разговор и принялся за цыплячью шейку; крохотные косточки захрустели на его зубах, как картофельные чипсы.
– Когда я начинал – а было это в Нью-Йорке, – сказал он, – мы иногда пересекались с гангстерами. Они знали, что мы за ними следим, мы знали, что они о нас знают, но работа ладилась. Мы ни разу никого из них не прищучили, не имея достаточных оснований для ареста. Они никогда не стреляли в нас. Никогда. Мы даже не трогали их, когда они выезжали с семьей на природу. Это были, можно сказать, неписаные правила. – Он наколол на шампур одно из оставшихся на тарелке перепелиных яиц. Тим не помнил случая, чтобы Медведь их не доел. – А эти сволочи слишком рьяно взялись за дело – ни чести, ни совести, вообще ничего. Ситуация становится хуже с каждым днем, не думать об этом невозможно. Раньше байкеры за что-то боролись или, по крайней мере, пытались бороться. «Ангелы» что-то отстаивали. А «грешники»? Меня не купишь на их хамскую показуху. Это маскарад. А внутри пустышка. – Он проколол упругую коричневую оболочку яйца. – Никто больше ничего не отстаивает.