Специальный корреспондент
Шрифт:
— Чулпан — имя такое. У башибузуков означает "тюльпан".
У него, видимо, был какой-то пунктик с цветочными именами. Он вообще был весь какой-то дерганный, этот Джек. Вроде и симпатичный, с резкими, типично коннахтскими чертами лица и летящей челкой, которая, наверное, нравится дамам. Но манера говорить и двигаться выдавала в молодом человеке некий внутренний надлом.
— А вы и башибузуков видали? — спросил я, снова протягивая ему фляжку.
— Благодарю... — Джек отхлебнул и поморщился, — Видал, помотало меня... Лаймы-то
Я чуть не дал ему в морду. Винтовки, значит, и гашиш... А потом они на пулеметы перли, как умалишенные...
— А назад что?
— Известно что... Вон, — он кивнул в сторону кают-компании, которая была отдана на откуп мадмуазелям, — Таких же, только попроще. Они, как из лап баши к нам попадали, рады-радехоньки были. Ну, не все, конечно... Какая уж тут радость, коли на твоих глазах всю семью прирезали. Я так понимаю, там особо не церемонились, когда поставки обеспечивали.
"Поставки", "там" — это он про наших поселянок, про империю! Лаймы фрахтовали... Конечно — Колония в Альянс не входит, формально — независимое объединение вольных городов, как на Аппенинах. В действительности — в каждом акционерном обществе, каждом тресте — более половины долей у островных джентльменов. Бизнес есть бизнес!
Джек увидел, как переменилось мое лицо, слегка отодвинулсяи произнес чуть ли не умоляюще:
— Ну это... Не мы — так другие бы... Просто бизнес, ничего личного.
Над голыми, покрытыми водяной пылью реями вились чайки и орали благим матом. И это было ни разу не романтично.
Погода улеглась, буря кончилась — как раз в тот момент, когда мы покинули пролив и миновали маяки Аламбо, которые мерцали призрачным светом в утренних сумерках. Встречный бриз заставил снова развести пары — и "Гленарван" медленно, но верно продвигался вперед, к Гертону.
— Взгляните! — крикнул Рафаэль Мастабай.
Встречным курсом двигался странный корабль — его паруса были ярко-алого цвета, они раздувались от ветра и несли судно вперед с неистовой стремительностью. С палубы слышались звуки музыки, затем вдруг раздались пушечные залпы и небеса раскрасились огнем фейерверков. Что вообще тут, черт возьми, происходит?
— Граф Грей чудит. Наверное, у его супруги день рождения или годовщина свадьбы... — Доусон оказался тут как тут со своими пояснениями.
Ну — граф, ну — день рождения... Но паруса?
— Какого хрена паруса алые? — предвосхитил мой вопрос инженер.
Джек Доусон выразительно глянул на нас, присвистнул и покрутил пальцем у виска.
— Это вы еще в Каперне не были, где у них усадьба стоит. Там вообще чертте что творится, ей-ей, эти господа с придурью!
Мне очень сильно захотелось побывать в этой Каперне — журналист я, в конце концов, или нет? Да и паруса произвели на меня сильное впечатление, что уж там...
Размеренная поступь
— Меняем курс. К обеду будем в Гертоне, — сказал он, — Надолго не задержимся, только выгрузим почту и проследим, чтобы с нашими гостьями всё было в порядке.
Это прозвучало таким тоном, что мы с Рафаэлем переглянулись и отправились собирать вещи. Морское путешествие подходило к концу, нас ждала Колония.
Краем глаза я увидел, как Джек Доусон снял кепку и говорил что-то капитану. Тулейко насупил брови и сделал категоричный жест рукой:
— Нет! Это имперский корабль, а не колониальная вольница. Иностранных граждан в команду я не набираю — и точка. Вы выходите вместе с пассажирами — в Гертоне. Примите это как данность, господин Доусон.
Солнце поднималось всё выше, ветер менялся и свежел, разгоняя последние облака, и матросы, повинуясь зычным командам старпома, торопились поднять паруса, которые один за другим раскрывались на мачтах, направляя "Гленарван" к гавани.
IV НАРОД ВОЛНУЕТСЯ
Гертон встретил меня грохотом отгружаемого угля, матерщиной докеров, толкотней на причале и хмурым лицом таможенного чиновника.
— Цель визита в Колонию?
— Литературная деятельность. Я — спецкор журнала "Подорожник".
Бюрократ долго рассматривал мои документы, пытаясь прочесть написанное имперским шрифтом, пришлось ткнуть пальцем в дубликат на привычном ему транслите. При виде аббревиатуры ИГО и имперского герба он даже нос наморщил.
— Проходите. У вас виза — на три месяца, можете перемещаться по территории Колонии, не удаляясь от побережья далее чем на 50 верст. За пределами обозначенной территории ваша безопасность не гарантируется.
— А в Колонии — гарантируется? — уточнил на всякий случая я.
Чиновник только посмотрел на меня как на идиота и ничего не ответил.
Гертон — большой, шумный, кипучий город. Гул фабрик, гудки автомобилей, цокот лошадиных копыт по мостовым, жар от раскаленных солнцем камней, сытные запахи из харчевен и закусочных... Поднявшийся во время серебряного бума на Тахенбакских приисках и переживший экономический спад после их исчерпания, во время Великой войны город возродился как крупный экономический центр благодаря поставкам в армию Альянса.
Легкая промышленность выдавала сотни тысяч комплектов военной формы, сапог, упряжи, портупей, кабур и планшетов. Пищевая — поставляла тонны тушенки, консервированных тропических фруктов. Сырьем для этого ее обеспечивали плантации и пастбища гемайнов, которые распахали новые земли и освоили дополнительные пастбища... Альянс в отличие от Протектората не знал "брюквенной" зимы — в том числе и благодаря Гертону.
А Гертон привык к такому ритму и таким доходам и сбавлять обороты не намеревался.