Спецкоманда на завтра

Артемьев Юрий

— Дали… Как бы обратно не забрали, после ваших южных приключений…

— А мы-то тут при чём?

— Да. Вы с братом, как всегда ни при чём. Только вокруг вас всё время что-то стреляет и взрывается…

— Но мы же не виноваты, что так происходит…

— Ну, да, конечно… Беса только жалко. Хороший был специалист своего дела. Своеобразный, правда, человечек… был.

— Можно мне Аню иногда посещать?

— Зачем?

— Я с ней буду разговаривать. Где-то читал, что если человек в коме, то он всё равно всё слышит и чувствует.

—

Ладно. Спрошу у врачей. Тут другое дело… Елена Николаевна со мною вместе прилетела… И, знаешь… Она почему-то решила, что это ты во всём виноват. Говорит, что видеть тебя не хочет, и чтобы ты и близко больше к её дочери не подходил никогда.

— Игорь Анатольевич! Объясните ей, пожалуйста, что меня-то как раз и не было тогда рядом с ней, когда она упала. Был бы я рядом, с ней бы такого не произошло. А потом, Вы же уже знаете, что эта Жанна Хмара подстроила ловушку не для Ани.

— Доложили уже и об этом. Тут вообще у тебя накладка вышла…

— Какая накладка?

— Не надо было трогать эту Хмару…

— Почему? Поясните!

— Всё равно бы дело замяли…

— Даже если она кого-нибудь убила бы?

— Может быть и так… Я же тебе говорил, что на базе отдыхают дети наших сотрудников. А подполковник Хмара — это начальник нашего Львовского особого отдела… И сейчас он очень зол, что его любимая дочка в машине сгорела… Не знаю только, он в курсе уже или нет, что его дочку подозревают в совершении уголовного преступления. И именно поэтому она оказалась в той самой машине, в которой и сгорела.

— И что мне теперь делать?

— Лечись, Саша! Лечись!

— А как же Аня?

— Я попробую поговорить с Леной. Постараюсь объяснить ей, что ты тут ни при чём. Но вот поверит ли она или нет… Этого я тебе пообещать не смогу. Женщины — это всегда большая загадка.

* * *

Кому ты это объясняешь, мальчик? На своём веку в своём прошлом будущем, я каких только женщин не встречал… Но в одном ты прав. Если женщине что-то в голову втемяшится, то хрен ты её когда переубедишь в обратном…

А то, что он маму Ани уже Леной называет — это неплохой звоночек о том, что он зря время не терял и мамашу охмурял…

Но как же мне убедить Елену Николаевну, что во-первых не по моей вине Аня пострадала, а во-вторых со мною рядом ей будет безопаснее…

30 июня. 1974 год.

Севастополь. Военно-морской госпиталь.

Неожиданно, сразу после обеда, ко мне пришли новые посетители. Один из них был капитан Журов, а другой, постарше, мне был и вовсе не знаком.

На голове у капитана красовалась повязка, на лице свежая ссадина, и он был похож на партизана после боя с фашистами. Но глазки у него подозрительно бегали… Создавалось ощущение, что он тщательно избегал любой возможности посмотреть мне прямо в глаза.

Второй человек мне кого-то напоминал… Мордатый здоровенный мужик,

явно из деревенских. Ладонь, как лопата. Такой ладошкой, если лицо накрыть, то ушей уже видно не будет. Но глаза такие маленькие, как у свиньи… Неужели это и есть тот самый Хмара, отец Жанны.

Тогда возникает вопрос: Чего им от меня надо?

— Здравствуй, Саша! — издалека начал разговор Журов.

— Здравия желаю, товарищ капитан! Как здоровье?

— Д-да… Спасибо! Уже всё хорошо.

— Портфель с документами не сильно обгорел тогда?

— Н-нет…

Блин… Чего он так заикается? Он что боится этого Хмары? И чего он пришёл тогда ко мне?

— А Вы с майором Васиным разминулись? Он ко мне перед обедом заходил. Я ему уже всё рассказал. Или ещё что-то надо дополнить?

После моих слов капитан вообще как-то сник. А у мордатого рожа стала красной, как свёкла.

— А что ты ему рассказал? — грубым голосом спросил он меня.

— Всё как было, так и рассказал, от начала и до конца. А Вы, простите, кто такой? Я Вас не знаю.

— Это неважно. Теперь ты должен рассказать всё ещё раз под протокол…

— Это невозможно.

— Что?

— Поскольку мне ещё только тринадцать лет, то допрашивать меня можно только в присутствии родителей или опекунов. Я думаю Вам лучше обратиться к майору Васину или напрямую к полковнику Авдееву. Иначе любые показания полученные от меня не будут иметь в суде никакой силы.

На красном лице мордатого уже можно было печь пирожки и кипятить чай. Кажется, сейчас меня будут бить прямо тут в этой госпитальной палате.

Глава 19

Глава девятнадцатая.

«Уходя, гасите всех…»©

Есть женщины в русских селеньях.

Их бабами часто зовут.

Слона на скаку остановят

И хобот ему оборвут.

30 июня. 1974 год.

Севастополь. Военно-морской госпиталь.

А говорят, что случайностей не бывает… Открылась дверь в палату и к нам снова пришли новые гости. Большая компания на этот раз… Дежурный врач с медсестрой, плюс Васин с Аниной мамой. Я сразу заметил недовольство, граничащее с решительностью на лице Елены Николаевны. Именно с таким выражением лица «женщины в русских селеньях» входили в горящие избы и останавливали на скаку лошадей. А ещё её глаза… Они были красными, явно от пролитых слёз.

Журов при виде новых посетителей совсем потух. Зато мордатый сильно изменился в лице. Я бы выбрал термин «позеленел». Но это образное выражение. Цвет его лица по-прежнему оставался в красном секторе спектра.

— Что тут у нас происходит? — поинтересовался Васин.

— Этот человек, который мне не представился, настаивал на том, чтобы я давал какие-то показания. А я отказался, ссылаясь на отсутствие опекуна или педагога.

— Товарищ подполковник! Что вы хотите от этого мальчика?