Спецназ Его Императорского Величества
Шрифт:
Рассказ Доминика Левуазье огорчил Каранелли. Мелочей в вопросах одежды быть не может. И все продумывалось очень тщательно. Получалось, что он, командир специального отряда, совершил грубую ошибку. Выбирая мундиры, Луи исходил из того, чтобы его люди во время выполнения задания не столкнулись со своими «однополчанами». А сейчас именно мундиры и подвели.
— А как ты думаешь, может, это просто случайность? Может, этот русский подполковник действительно хотел, чтобы ты отвез пакет Багратиону?
— Ты,
— Нет! Хотел понять, почему этот подполковник зацепился за вас?
Луи посмотрел на Доминика. Со вчерашнего дня глаза его еще заметно красны.
— Давай, расскажи еще раз, как оно все случилось.
— Мы приехали вовремя. Лошадей и людей разместили, как и предполагали, у Йозефа.
Дом польского шляхтича Йозефа на окраине Вильно уже полгода использовался спецотрядом как базовая точка. Каранелли сам дважды приезжал сюда весной под видом немецкого гувернера, ищущего работу. А сам хозяин давно уже работал на французскую разведку, получая немалые деньги за собранную информацию и предоставление приюта без лишних вопросов.
— От хозяина узнали, что царь Александр уже уехал из Вильно. Багратиона здесь нет. Остался только Барклай, потому он стал нашей основной целью. Я решил не терять времени и вместе с Фико пошел осмотреться. Нужно было торопиться, русский штаб тоже не мог долго дислоцироваться в городе.
— Это понятно, мой полковник! Ты спрашивал дорогу у кого-нибудь?
— Нет! Вообще ни с кем не разговаривал, кроме Фико.
— Может, акцент?
— Да ты что! У меня акцент, как у половины русских, что французскими гувернерами воспитаны. Да и не слышал никто нашего разговора.
— А мог он тебя видеть где-нибудь раньше?
— Нас многие могли видеть. Ты даже вместе с пленными русскими сидел, только что из этого? Видел меня или Фико в другой одежде? Я его не помню. Тут хуже другое.
— Что?
— Понимаешь, если он меня видел раньше, пусть даже в пехотном мундире, то повел бы себя по-другому. Просто удивился бы. А у меня такое впечатление, что решил свернуть роту в эту улицу только после того, как увидел нас.
— Вот как? — Луи резко вскинул брови. — Хочешь сказать, что искал вас?
— Возможно. Только был не совсем уверен, что именно мы ему нужны.
— Хотел проверить что-то?
— А как ты еще можешь объяснить — «поехали в штаб», «передадите приказ императора князю Багратиону»?
— Пожалуй… Хотя, если разобраться…
— Нам тут уже не до нюансов стало — понятное дело, уходить надо. «Дымовые» бросили под ноги — и через забор. Дрянь, прямо скажу, приличная! Из чего только Бусто делает эти дымпакеты?
— Интересно, чтобы ты без них делал? Ну человек десять-пятнадцать вы бы положили. А дальше что?
— Не знаю, — беспечно рассмеялся Левуазье, — придумали бы что-нибудь.
— Хорошо, что потом произошло?
— Через дворы на другую улицу, потом на следующую. В дом зашли, поговорили о размещении на ночлег. Долго так говорили, пока на улице все не стихло. Потом осторожно вернулись к Йозефу. Понятно, что больше носа на улицу не высовывали.
— Это правильно. Ладно, Доминик, иди отдыхай.
Вечером маршал Даву вынужден был просидеть больше двух часов в огромном зале — в малой приемной, той, что вела в кабинет императора, было тесно от генералов и придворных, аудиенция которых задерживалась.
— Император никаких распоряжений не давал, — заученно повторял генерал-адъютант, — всем необходимо ожидать. У него специальная инспекция кавалерийских частей. Велено не беспокоить.
Между придворными то тут, то там пролетал шепот: «…большой падеж лошадей», «…фуража не хватает…», «…поляки не хотят помогать…». Но никто ничего конкретного не мог сказать, кроме того, что император за закрытыми дверями уже третий час совещается с начальником специальной инспекции бригадным генералом Перментье и его заместителем, Каранелли. Но если бы кому-нибудь из присутствующих в приемной случайно довелось послушать о чем идет речь, то он оказался бы крайне удивлен, поскольку о возникших у кавалерии трудностях никто не сказал ни слова.
Бонапарта новость о попытке захвата офицеров спецотряда взволновала не меньше, чем Каранелли. Он подробно расспросил Луи об инциденте, потом тоже начал высказывать предположения. При этом задавал такие вопросы, что Каранелли предложил пригласить Доминика. Но император пока воздержался. В конце концов, через два с половиной часа он принял решение убрать Доминика из Вильно. Восемь человек во главе с Левуазье отправлялись на юг, в армию Жерома Бонапарта, родного брата Наполеона. Основная задача Доминика понятна — самым опасным полководцем в русской армии Наполеон по-прежнему считал Багратиона. И император всерьез полагал, что именно Доминик и его товарищи станут основной силой, которая помешает второй Западной армии Багратиона соединиться с войсками Барклая де Толли.
Московский драгунский полк двигался тем же порядком — Данилов отдавал распоряжения разъездам, организуя их движение так, что появление противника не застало бы полк врасплох. Тимохин ехал рядом, ни во что не вмешиваясь. Он считал, что теперь в организации боевого охранения нет необходимости. Позади полка, хоть и на отдалении, двигалась конная артиллерия, да и трудно представить, что сразу после взятия Вильно французы бросятся в погоню за ускользающей русской армией. Но приказ надо выполнять. Правда, не всегда нужно проявлять запредельное рвение.