Спецназ ГРУ. Элита элит
Шрифт:
Второй бандит, который шел за ним, вбегает и начинает огонь вести в мою сторону. Первый выстрел попадает мне под сердце (хорошо, бронежилет спас), второй дробит руку.
Потом врач в госпитале сказал: счастье, что пуля по касательной прошла. Если бы напрямую, пробила бы сердце.
Я в это время тоже в ответ открываю огонь, и Денис начинает стрелять. Боевик падает, хрипит.
А у меня пуля раздробила кость, зацепила нерв, и рука повисла,
Вижу, Денис достает гранаты и смотрит в проем. Говорю: „Бросай, не жди“. Он бросает, и в это время его, видимо, подстрелили.
Потом, помню, взрыв — и я теряю сознание. Когда начинаю приходить в себя, вижу — все горит, лицу, руке нестерпимо жарко. Женщин, детей в комнате нет, и Денис сидит неподвижно. Я к нему подползаю, сталкиваю горящий матрац, хочу вытащить, но не могу. Рука не действует, сил нет.
Потом, когда выползал, еще раз потерял сознание. Очнулся — сзади, на моей спине лежит Дмитрий Медведев. Он сидел у стены, видимо, я его зацепил, когда полз, и он упал на меня. Я ему: „Братишка, ты жив?“, а сам чувствую — тело у него тяжелое, свинцовое, не шевелится, не отвечает.
Пошарил рукой, оружия ни у него, ни у меня нет. А бандюги ходят в соседней комнате, разговаривают по-чеченски. Хорошо, что гранаты остались. Думаю, если пойдут, взорву. Потом опять сознание ушло, видимо, от потери крови. Не помню, как меня ребята вытащили. Считаю, что Плетнев и мне жизнь спас, и этим чеченским женщинам и детям».
…Теперь, когда со дня смерти Дмитрия пошел второй год, Наиля многое перебирает в памяти, но почему-то чаще всего вспоминает рождение сына Семена и поведение мужа.
В тот день Дмитрий уехал на службу, как обычно, в шесть утра. В девять позвонил, а ему сказали: «Ее увезли в роддом». Через полчаса он уже был в роддоме. Как успел, на крыльях, что ли, летел?
Зашел в маске, в белом колпаке, взял за руку и тихо, уверенно сказал: «Спокойно, все будет хорошо». Его вывели. Ей предстояло рожать, а на душе и вправду стало легко и спокойно.
А когда через несколько дней он приехал в роддом забирать жену и принял на руки сына, сияющими глазами взглянул на нее: «Неля, счастливее меня нет человека на свете».
Дима Медведев родился в обычной рабочей семье. Отец его был шахтером. Но вот чтобы сын пошел по его стопам — не хотел. Мечтал, видеть сына военным. И тот исполнил отцовскую мечту — поступил в Алма-атинское высшее пограничное училище.
После окончания училища уехал служить на Дальний Восток, заместителем начальника 9-й погранзаставы. Прослужил год, и его направили в Таджикистан. Здесь он исполнял обязанности замначальника заставы десантно-штурмовой маневренной группы. Как служил? Ответом на этот вопрос может стать рассказ капитана Николая Фархутдинова, опубликованный летом 1994 года в газете «Дальневосточный пограничник».
«Я приехал в Среднюю Азию раньше Медведева. И понимаю, что движет Дмитрием.
Дима — человек боевой. Таких там уважают. Прибыл он к нам в августе. Попал в десантно-штурмовую группу. А туда брали только добровольцев: ведь задачи ребятам приходилось выполнять самые ответственные, сопряженные с риском.
Дней через десять Медведев добровольно вызвался в рейд на зачистку базы противника. Вместе с товарищами принес в отряд большое количество оружия. Участвовал во всех операциях десантно-штурмовой группы. Больше десяти раз ходил в рейды по территории, контролируемой оппозиционерами.
Тысячами надо считать то количество оружия, которое удалось захватить у моджахедов при участии Медведева. Представлен, кстати, к двум наградам: медалям „За отвагу“ и „За отличие в охране государственной границы“.
Вот такая оценка боевой деятельности молодого офицера.
Через семь месяцев пребывания в Таджикистане Дмитрий вновь возвращается на свою родную заставу на Дальний Восток. Съездит в отпуск, вернется. И затоскует… по Таджикистану.
А вскоре в отдел кадров Дальневосточного пограничного округа поступит его рапорт: «Прошу направить в Таджикистан. Повторно».
Откровенно говоря, не все офицеры-пограничники рвались на таджикско-афганскую границу, под душманские пули. Особенно если на Дальнем Востоке оставалась семья. Тот же капитан Фархутдинов признавался: «Офицеры волнуются за свои семьи. И это вполне объяснимо. Перед тем как уехать в командировку, мне тоже обещали в случае чего помочь семье. Но, вернувшись, я узнал: никто ничего не делал».
Дмитрий же был холостяком. По существу, ничто его на Дальнем Востоке не удерживало. А там, в Таджикистане, не без основания считал, что занимается настоящим мужским делом — защищает рубежи Родины. Пусть и вдалеке от России.
Поэтому вторая его командировка в эту горячую точку затянулась уже на три года.
Вспоминает сослуживец Медведева по Московскому погранотряду Андрей Морозов:
«С Дмитрием мы познакомились еще на Дальнем Востоке, вместе начинали службу в Сковородинском пограничном отряде. Правда, он приехал по выпуску из училища на год раньше меня.
Потом, осенью 1994 года, судьба нас свела в Таджикистане. Я возвратился из отпуска, а Дима уже находился в Душанбе.
Горячие августовские события, когда наших 18 пограничников во главе с Вячеславом Токаревым и Олегом Хмелевым сражались с „духами“, арабами и пакистанцами в количестве 70 человек, были позади. Началась операция „Возмездие".
Понаехали генералы из Москвы, и пошли плановые зачистки, освобождение высот, на которых „духи“ уже свои базы укрепили, пшеницу выращивали. Словом, расположились по-хозяйски. В общем, это давно для нас потерянная земля была. Теперь решили вернуть ее.