Спецназ. Любите нас, пока мы живы
Шрифт:
— В отдел, — поправил командир. — Мы Специальный отдел быстрого реагирования Управления по борьбе с организованной преступностью.
— Возьмите меня на службу, — еле слышно повторил просьбу Андрей. — Хочу давить «духов».
— Наше главное дело — защита людей.
Потом был разговор по существу. Как участник боевых действий в Чечне Указом Президента Андрей 3. имел право поступления в высшее училище МВД без экзаменов — по собеседованию. Но, прежде чем стать бойцом СОБРа, ему предстояло испытание. За физподготовку: кросс, подтягивание
Бывший боксер, кандидат в мастера спорта — поэтому он стал спецназовцем, Андрей понимал, что четыре боя против профессионалов-собровцев не выиграть никому. «Главное, — ему сказали, — проявить характер. Выстоять».
В ночь перед тестированием он впервые выспался. Долгий разговор с командиром СОБРа успокоил. Не надо было таиться, что-то умалчивать. Это был разговор людей, бывших Там. Засада под Джалкой, Первомайское, Грозный, зачистки горных селений, августовские бои 1996 года — всего пережитого Андреем хватило бы на десяток людей.
Командиру СОБРа понравилось, что Андрей З., сержант ОСНа «Русь», не тянул волынку с работой, не куражился, не блестел наградами на дискотеках. Парень рвался в дело. Такие были нужны МВД.
Андрей подтянулся на турнике шестнадцать раз, отжался от пола — шестьдесят. Справился с кроссом. Вот и короткий отдых перед рукопашкой.
Торс оголен, боксерские перчатки на руки. Только что офицеры-собровцы улыбались Андрею. Теперь четверо из них противники. Кто? Вот этот крепыш ниже среднего роста в мартовских боях в Грозном расстрелял из гранатомета боезапас и горько плакал, что по этой причине командир не взял его с собой в БТР, когда уходил в пекло за ранеными. Гранатометчик Олег тогда оглох, но сумел восстановить слух. Не верится, что, такой невысокий, он опытный рукопашник.
Андрей З. почувствовал силу его ударов с первых минут: пугающий, обманный выпад левой ногой и тут же правой рукой — в голову, словно молоток прилетел. Но Андрей ответил, хотя на него обрушился град ударов. «Как я ослаб», — только подумал и попался на прием. А бойцы СОБРа кричат: «Вставай, нечего лежать!».
Добро бы был боксерский ринг или самбистский ковер. Так нет, экзамен идет в зале заседаний на довольно большом пятачке между трибуной и креслами. Мало ли где потом выпадет биться?
Жестко бьют собровцы, пытаясь понять, какой человек пришел: можно ли ему доверять спину, способен ли выдержать боль, не предать под пытками?
В милицейском деле старые награды не в счет. Каждый день собровской боевой работы — как бы жизнь заново.
Тяжело Андрею с бойцами высокого роста: ногами машут, словно косой. Помнятся ему слова офицера из отряда «Русь»: «Я буду плохой командир, если доведу дело до рукопашной схватки». Это шла речь о войне. В городах собровцы — специалисты по мгновенному задержанию опасных преступников и освобождению заложников. На этих
«Андрей — боец! — решают про себя собровцы. — Держит удар, иногда опережает, а вот с защитой проблемы. Разучился защищаться. Принцип войскового спецназа — нападение».
От ударов в голову Андрея начинает подташнивать.
— Закройся перчатками! — кричат ему. — Почему не защищаешься?
Бой остановлен — смена партнера. Андрея пошатывает.
— Тяжеловато после казенных харчей? — шутят над ним.
— Ты будешь драться? — спрашивает командир.
— Да, — уверенно кивает Андрей. Его левый глаз, он чувствует, заплывает. Еще один бой. Сегодня последний.
— Начали! — оглушительно раздается. Против Андрея теперь дерется молодой, недавно принятый в отряд собровец. И только сейчас сержант спецназа внутренних войск начинает понимать, как по-доброму отнеслись к нему те собровцы, кто воевал в Чечне. Этот же специалист по карате, показывая характер, лупит в полную силу, чтобы подтвердить, что он необходим в отделе, что он яростен и любит побеждать.
Снова ошеломляющий удар. Ноги у Андрея подкашиваются, воздуха нет, словно его пожрал дракон. «Все, — с ужасом подумал Андрей. — Неужели не встану?» И тут услышал:
— Вперед, 8-й отряд! Вперед, «Русь»! — кто-то кричал ему. Может, Олежка Долгов, а может, командир СОБРа, где тут понять, когда это четвертый бой с теми, кто знает цену смерти и жизни.
Вот Андрей встает на колено, опирается рукой, глубоко вздохнул, открыл глаза: до боя они были небесно-голубые, а теперь от пережитой боли синие. Встает в стойку. Парировал удар, ответил короткими в корпус, в голову, теснить начинает, вспомнив, что у него тоже есть ноги — один удар, другой!
Гонга он не услышал. Рефери крепко-накрепко обхватил его, словно связал, и радостно засмеялся.
Андрей не торопился домой. После боя ему показали кубрик собровцев. За длинным обеденным столом он пил вместе с ними чай, смотрел видеозаписи боевых действий. Разговаривал. Он был среди своих. Понятый. Такой, как они.
1997 г.
«Чтобы больше не было никакой войны…»
Три дня назад по прохладному застекленному переходу Центрального госпиталя МВД меня везли на колясочке, а теперь я сам иду за спиной хирурга подполковника внутренней службы Козловского, пусть пошатываясь, желто-зеленый, изможденный болезнью, но — сам! Я даже любуюсь на утренний, еще не растаявший снег, а потом спохватываюсь и стараюсь не отстать от своего спасителя.
Он ведет меня на томограф, чтобы разобраться: почему я, удачно им прооперированный, с залеченной правосторонней пневмонией, никак не поправляюсь. Температура аж под 39 градусов. У меня плохи дела с кровью, с иммунной системой.