СПЕЦОПЕРАЦИЯ КРЫМ 2014
Шрифт:
– Ни слова о политике! – строгим басом говорил Павел Кручинин,– мы тут люди военные. Политические разговоры для военных вредны.
И почему-то вставлял в разговор неизменное: «Хорошая погода, господа, не правда ли?»…
Но стоило Павлу Александровичу и младшему Любецкому выйти из-за стола на перекур, как их отцы возвращались на прежние круги.
Кручинин-старший напирал:
– Севастополь был городом союзного значения, а когда Хрущев передавал Украине Крым, то об этом…
Любецкий – в ответ:
– Все это уже не имеет значения…
А потом в их споре замелькало «Крым-Сагайдачный».
Димушке даже
И опять Димушка в академической библиотеке. Читал книги. И вот что вычитал.
Сагайдачный был вожаком запорожских казаков, гетманом по-тогдашнему. И вот однажды он решил завязать сношения с Москвой от имени казацкого войска. С этой целью в марте 1620 года он отправил в Москву атамана низовых казаков Петра Одинца, чтобы тот известил московское правительство о готовности казаков Сагай- дачного нести службу государеву «как предки их, все запорожские гетманы и все запорожское войско прежним великим государям повинность чинили, им служили и за свои службы милость и жалованье себе имели, так в той же повинности и ныне царскому величеству хотят быть и, за порогами будучи, службу хотят против всяких неприятелей оказывать».
Получается, размышлял Димушка, что Сагайдачный предлагал свои «услуги» московскому царю, а за это денег от него хотел. Но что же дальше было? А вот что.
«Послы были встречены милостиво, но царем не были приняты, так как царь собирался на богомолье; получив богатые подарки, послы возвратились с ответной грамотой царя, от 21 апреля 1620 года, в которой он дал следующее обещание: «Впредь мы вас в нашем жалованья забвенных не учиним, смотря по вашей службе». Что же касалось выраженной казаками готовности громить крымские улусы, то русский царь сдерживал это усердие. В его письменном ответе Сагайдачному говорилось: «Крымский царь, князья и мурзы на наши государства войною не ходят и людям нашим пока шкод никаких ни чинят».
Димушка понял, что отец в споре с дедом насчет Сагайдачного был неправ.
В те тревожные дни Севастополь стал похожим на прифронтовой город. Ощетинились «ежами» милицейские блокпосты. В ожидании непрошеных гостей с киевского Майдана на въездах в город появились броневики. На крышах казарм и штабов российских воинских частей примостились снайперы – командиры объявили повышенную боеготовность.
На кораблях военно-морских сил и в крымских сухопутных частях Украины тоже заметны такие же суровые приготовления: у ворот появляются бетонные блоки, возле штабов, среди мешков с песком, солдаты устраивают пулеметные гнезда. Офицеров перестали отпускать со службы домой – в войсках незалежной тоже объявлена повышенная боеготовность…
Ночью в сумрачной каюте украинского корабля сидели двое – командир, капитан II ранга Михайло Пивень и его старпом, капитан III ранга Богдан Любецкий.
Старпом распечатал бутылку любимой командиром перцовки, нарезал сала, приговаривая с усмешкой: «Героям сала!».
– За что пьем, пан командир? Выпивка без тоста – пьянка…
– За мир во всем мире, – сухо откликнулся Пивень, клацнув стаканом о стакан. Он был явно не в духе – мобильники уже пятый день вырублены, жена вот-вот родить должна. А домой не дозвониться. Только корабельная связь со штабом есть…
И у Любецкого, тоже на душе кошки скребут – как там его Людмила, как Димушка?
Выпили -закусили.
После сухой паузы Пивень спросил старпома:
– Что там в экипаже слышно? О чем народ судачит?
– Да все о том же… О том, что творится и в Киеве, и тут – в Крыму… Вечером мичман Ткаченко вернулся с берега. Рассказывает, что в Севастополе толпы с утра до вечера у Нахимова митингуют… Воду баламутят. Все про референдум говорят. Типа того, с кем хочет жить Крым – с Украиной или Россией… Ткаченко рассказывает, что москалей в Крым уже понаехало много – подбивают крымчан идти в Россию.
Пивень – зло:
– Хрен им, а не рэ-фэ-рэн-дум!
– А если Верховна Рада Крыма примет решение референдум провести… И повернет Крым в Россию?
– Киев этого не позволит. Объявит в Крыму прямое президентское правление. Снимет к чертям собачьим крымское правительство. Организует новые выборы. Посадит своих и покажет дулю москалям!
– Легко сказать, командир. А если Крым покажет дулю Киеву? В Крыму два с лишним миллиона народу…
– Тогда Америка, НАТО помогут! И хлопцы из «Правого сектора» и «Свободы». И украинцы местные, и татары крымские! Налей еще…
Любецкий налил:
– А если на подмогу москальский флот встанет? Русских-то в Крыму, сам знаешь – две трети, если не больше.
– Тогда будем биться с москальским флотом!
В каюте – тишина. Лишь слышно, как где-то внизу мерно хлюпает вода у борта корабля.
Молчит Пивень. Молчит и Любецкий. Невеселые картинки в голове у обоих.
– Ладно, иди спи, – хмельным голосом сказал Пивень, – Какой-то черный у нас разговор получился.
Бренькнул и засветился мобильник. Дали, наконец, связь. Богдан мгновенно набрал номер. В трубке – слезный голос Людмилы:
– Привет, Богдан, пятый день от тебя ни слуху, ни духу? Когда домой вернешься?
Любецкий как мог успокоил жену. Его голос стал отзываться в трубке эхом – понял, что началась прослушка. Спросил про самочувствие, про Димушку, и не стерпел, не удержал любопытства – про обстановку в городе.
Митинг у Севастопольской Горадминистрации
Людмила застрочила скороговоркой:
– Люди, как с ума посходили! С утра до вечера митингуют, кричат: «Россия-Россия!», «Путин-Путин!»… И наши тоже ходят на митинги, как на работу… Александр Иванович даже в народное ополчение записался! Представляешь? С ума сойти! У твоих дома все нормально, но за тебя тоже волнуются. Михаил Иосифович по каким-то делам срочно уехал в Одессу. А вчера из Клева адмирал в штаб нашего флота прилетал. По городу пошел слух, что сразу два наших украинских адмирала перешли на ту…