Спекулянт
Шрифт:
***
Санкт-Петербург. 22 февраля. 1897 год.
Восемьдесят один...хлопок...восемьдесят два...хлопок...восемьдесят три...хлопок... Все, на сегодня хватит. Денис закончил отжиматься, огорченно посмотрел на сбитые костяшки - деревянный пол отличался от резинового покрытия привычного спортзала не в лучшую сторону - и направился в ванную комнату.
Жилье решил пока снимать - неизвестно, куда его завтра занесет нелегкая. Трехкомнатная, меблированная квартира на Невском проспекте, с телефоном и горячей водой обходилась в двадцать пять рублей ассигнациями. И всего десять минут ходьбы до конторы торгового дома.
Взгрустнулось по Юльке: ее учеба в столице была закончена, а из Москвы девушку не отпускал дядя. Она обижалась, что он отвечает на ее письма только телеграммами, но не Федьку же просить, в конце то концов, писать любовные послания - нынешнюю грамматику до сих пор не удавалось осилить. Да и не любил он эпистолярный жанр.
Черников (от своей прежней фамилии Денис уже начал отвыкать) так и не мог определиться в своих отношениях с Юлией. В который раз удивляясь собственным чувствам - видимо, сказывалось отличие гормонального метаболизма молодого организма, - он никак не мог решиться на дальнейшие шаги. Все-таки, в этом мире он был гостем, и в любой момент хозяева могли попросить на выход...
– С добрым утречком, ваше превосходительство, - приветствовал его дворник Потап. Всех солидных жильцов дома , а Денис был тоже включен в этот неведомый список, он именовал исключительно генеральским титулом.
– Снегу жуть, сколько навалило за ночь
– Доброе...жуть, - невпопад ответил молодой человек, сощурившись от яркого света...
Вчера - весенний, мрачный, обезображенный грязными лужами Петербург, сегодня преобразился, обернувшись беззаботным щеголем в белоснежном фраке. Солнце слепило, отражаясь от новорожденных сугробов и золоченых шпилей Адмиралтейства, и рассыпалось радужными брызгами.
– Красота, какая, - с удовольствием вдохнул морозный воздух Денис.
Дворник, раскидывающий сугробы большой лопатой, благоразумно промолчал...
Пока шел в контору, еще раз пытался прокрутить все в голове. Ничего путного в голову не приходило. Не хватало отца - Иван Кузьмич наотрез отказался перебираться в столицу. Все-таки нынешние реалии сильно отличались от будущей действительности, и без советов опытного купца приходилось нелегко. С другой стороны, хлебный экспорт продолжал приносить неплохую прибыль, и нужен был свой человек в зерновых регионах. На петербургской мостовой пшеница как-то не приживалась. Да и рожь, впрочем, тоже.
По всему выходило, что нужен свой банк. Серьезный капитал можно было сделать только на финансовых спекуляциях. И выход на заграничные рынки: основные деньги находились именно там. Хмыкнул, вспомнив крылатое выражение самого гениального финансиста двадцатого столетия: дяди Федора из Простоквашино. Что бы продать что-то ненужное,
Все верно: очень большие деньги не зарабатываются - они отнимаются. Либо печатаются собственные. Так, как это будут делать банки правильных пацанов в будущем: рынок деривативов ( грубо говоря: новоизобретенных банками денег) по некоторым оценкам доходит до квадриллиона долларов. "Весело им там придется - пожалел Денис своих будущих соотечественников - если неминуемая третья волна кризиса взорвет этот пузырь...ошметки только и полетят в разные стороны"...
– Федор, пригласи Ерофеева, - крикнул Денис помощнику, заходя в свой кабинет...
***
Бывший помощник пристава второго участка Спасской части Ерофеев Степан Савельевич заливался горькой. Пятнадцать лет беспорочной службы, именные часы от московского генерал- губернатора за поимку лихих налетчиков-гастролеров из Варшавы, благодарности от столичных властей - все это пошло к нечистому под хвост. Но, самое главное, пенсии не видать, как ушей своих.
И из-за кого? Из-за придворного хлыща, оказавшегося племянником товарища министра внутренних дел. Ну и что, что помял его немного: в сыскном они еще и не так с преступниками разговаривали. Не в пансионе благородных девиц, чай, служим. И вот благодарность - "волчий билет". "За недозволенное рукоприкладство, порочащее мундир...".
Тьфу, на вас!.. Вот только кто ж его на службу возьмет, с такой писулькой?.. Вздохнув от тяжких дум, Ерофеев взялся за штоф.
– Погодь, Степан Савельич, ты мне тверезый нужен!
Крепкая рука перехватила графинчик.
– А-а, Илья Спиридонович, - мутно узрел он старого товарища, околоточного надзирателя полицейского управления Шмыгина.
– Давненько не видались. По службе, али как?..
Кабачок, где вел битву с зеленым змием Ерофеев, пользовался недоброй славой. Здесь завсегда можно было встретить лихих обитателей столицы: фартовых, бродяг, налетчиков и виртуозов чужих карманов. Здесь можно было купить щепоть дурмана и заказать половому девицу. Можно было нарваться на нож и оставить зубы в разудалой кабацкой драке. Отсюда пополнялся штат осведомителей сыскного отдела - за звонкую монету, графинчик казенной, или - за вовремя отведенный взгляд от мелкого нарушение закона. Здесь частенько случались облавы, поэтому появление околоточного было привычным всем.
– Ты что ж Степан себя не блюдешь?
– с напускной строгостью спросил околоточный.
– Жизнь то не кончилась на этом.
– А-а, - пьяно махнул рукой бывший сыскарь, - куда мне податься-то теперь? В дворники?
Ерофеев положил на краюшку черного хлеба розовато-прозрачный кусок сала, наколол на вилку квашенной с яблоками капусты и, неожиданно трезвым голосом добавил:
– И ведь в спину, ироды, насмехаются. Намедни Ленька Хрящ, вор фартовый, в шайку к себе звал: изгаляться удумал, сосунок.